В МОСКВУ!
В последний год войны Расул Гамзатов написал поэму «Дети Краснодона» о героях подпольной организации «Молодая гвардия». Илья Сельвинский, широко известный поэт и драматург, побывавший и под огнём критики, и под огнём фашистов на фронте, перевёл её на русский язык.
Это была первая поэма Расула Гамзатова, в которой он по-настоящему прикоснулся к этому поэтическому жанру. Как обычно бывает в таких случаях, поэма не лишена некоторых огрехов, несколько схематична, зато в ней кипели чувства, она была исполнена болью и сопереживанием юными героями.
Гамзатов мечтал показать её мастеру, мнение которого было для него особенно важно. Но Капиева к тому времени уже не было в живых. Он скончался в госпитале Пятигорска, после тяжёлой операции.
Гамзат посвятил Эффенди Капиеву стихотворение:
Наставника рядом не было, но совет Капиева Расул Гамзатов помнил: ему нужно учиться.
ЛИТИНСТИТУТ
Летом 1945 года Расул Гамзатов отправился в Москву поступать в Литературный институт.
В душе он считал себя уже состоявшимся поэтом, членский билет Союза писателей вроде бы тоже это подтверждал. Да и сомнения одолевали — чему его там научат, чему не может научить отец — Гамзат Цадаса?
Москва Гамзатова ошеломила. Он гулял по её широким проспектам, ещё не избавившимся от примет войны и напоминавшим то, о чём писал Цадаса после первого приезда в столицу.
Приёмная комиссия Литературного института походила на мобилизационный и демобилизационный пункт одновременно: среди абитуриентов были юноши и девушки, явно не нюхавшие пороха, и были ветераны — кто на костылях, кто с тростью, кто с другими ранами, не видными под одеждой. У многих были боевые ордена и медали.
«Собственно говоря, в институт поступать мне не хотелось, — вспоминал Расул Гамзатов, — я просто мечтал повидать Москву, а потом вернуться домой. Но директор института Фёдор Васильевич Гладков, хотя и видел, что я плохо владею русским языком, а написанный мною диктант стал таким пёстрым от карандашных поправок, что казалось, будто на нём дрались воробьи, всё же написал мою фамилию среди принятых».
Поначалу Расул жил у друзей отца, а после поступления поселился в общежитии Литературного института, располагавшемся в том же здании, в подвале.
После первых занятий Гамзатов начал понимать, сколькому ему предстоит научиться.
«Я не знал в ту пору самого элементарного: кто такие чукчи, евреи, кто такие русские, — признавался Расул Гамзатов в беседе с журналистом и писателем Феликсом Медведевым. — Я просто об этом не думал. В Большом театре Уланову в первый раз увидел — открытие. Тарасову во МХАТе — открытие. Пастернака встретил — открытие. Эренбурга услышал — открытие».
Открытием для Гамзатова стал и сам Литинститут с его замечательной биографией.
Дом Герцена, где некогда родился сам классик, располагался на Тверском бульваре. В этом красивом особняке, обнесённом красивой оградой и не раз описанном в литературе, в XIX веке собиралась литературная богема. Гоголь, Чаадаев, Белинский — их дух всё ещё витал в доме, как и тени Блока, Маяковского, Есенина — всех не перечесть.
Максим Горький, чьё имя теперь носит Литературный институт, стал его основателем. Вернее, он был преобразован из Брюсовского института, который тоже готовил литературные кадры, но был закрыт.
Во дворе усадьбы стоит памятник Александру Герцену, держащему в руке гранки вольнолюбивой газеты
«Колокол», обличавшей из Лондона самодержавную тиранию. Его поставили в начале 1950-х, однако вечный вопрос Герцена «кто виноват?» оставался актуальным во все времена.
ПАЛЬТО
Учёба началась с неприятного происшествия.
«Помню первый день учёбы в Литературном институте в Москве, — писал Расул Гамзатов. — Только мы начали учиться, а у меня день рождения. Конечно, меня не поздравляли, потому что никто ещё не знал, что я в этот день родился. У меня были отложены деньги на покупку пальто, мне их дал отец.
“Давай-ка, бедный Расул, — сказал я, — сделаем в день рождения подарок самому себе — купим пальто”. Взял я деньги и пошёл на Тишинский рынок.