— Я согласен пойти в подмастерья к Добролюбу, Яр, — Ратибор ехидно усмехнулся, — но с одним условием: с корытцем сигать к горемыкам нерадивым ты сам будешь!
— Предлагаю назначить ответственным за столь важное действо Мирку, он половчее скачет…
— Я тебе, Яр, эту лохань опосля, вместе с содержимым, заместо малахая на чердак натяну!
— Понял тебя, тогда предлагаю подключить княжьего племяшку к сему серьёзнейшему заданию…
— Поддерживаю, — Ратибор с ленцой зевнул, впрочем, тут же оживившись: — Корыто и Емельян, это два звена одной цепи, неразрывно между собой связанных!.. Они как будто созданы друг для друга!
— Я только за, — согласно шмыгнул носом Мирослав.
— Тогда решено, ибо единогласно! — Яромир едко хрюкнул. — С лоханкой бегает Емельян!..
Рассветные лучики восходящего солнышка только-только прорезали косыми линиями бескрайний горизонт да озарили всё ещё темнеющий небосвод, плавно выкатываясь из ночной спячки и разгоняя прочь непроглядную темень, когда старые приятели, проснувшись с первыми петухами, подошли к шумной речке и расположились на пологом бережку, недалеко от длинного бревенчатого причала, в ожидании обещавших объявиться в Дубкино с пробуждением светила северян. По крайней мере, так уверил Яромира Святослав, прислав давеча, как и обещал, в письме с голубкой точный день, когда следовало ожидать дорогих гостей.
Вязкий туман вовсю клубился густыми хлопьями по широкой, полноводной, не утихающей ни на мгновение Сигливе, сизой дымкой распластавшись над неспокойной поверхностью реки и совершенно не желая отступать с водной глади ни на пядь. Закадычные друзья вида не показывали, но в душе ликовали, как малые дети, что наконец представилась возможность им снова, старым составом выбраться хоть куда-нибудь, ведь уже ох как давненько не доводилось богатырям на троих делить невзгоды, тяготы и лишения, а также искреннюю радость, сопереживания да вожделенную свободу тяжёлой, но вместе с тем столь милой сердцу каждого настоящего воина походной жизни.
— Я так и не понял, — после непродолжительной паузы Мирослав резко сменил тему разговора, покосившись в первую очередь на Ратибора, — Свят, что, избил Лютегу, решив, будто у тебя с ней шуры-муры? Это ему так служанки еёшные напели?
— Я сам не до конца уразумел, но похоже на то… Какой ревнивец, оказывается! Хотя ранее вроде не страдал этой глупостью… — Ратибор нахмурился. — Что-то здесь не так, нутром чую, но вот что именно… Почему с меня тогда сразу не спросил?
— Ну почему же не спросил? — Яромир удивлённо крякнул. — Не сразу, конечно, но как с Бобруйки ты воротился, так и справился при первом же удобном случае. Или ты чего хотел, чтоб он тебя тут же меж двух согнутых берёз привязал?
— Пожалел князь деревья. Ибо с нашего рыжего медведя по-жёсткому спрашивать, это же сколько здоровья иметь надобно… В том числе и берёзкам… — Мирослав почесал задумчиво темечко и снова бросил внимательный взгляд на смурного приятеля: — Рат, а тебя Лютик раньше так привечала когда-нибудь?
— Не-а, что-то не отложилось в головушке…
— А не странно ли ента, а? Я там был, и ведь действительно, слегка походили ваши дружеские целовашки на что-то такое, нехорошее… Неудивительно, что прислужницам почудилось не боги весть чего! Ежели не запамятовал, нам с Емелей тоже сперва показалось…
— Как ты помнишь, Мирка, мы с Лютиком крепко до этого полаялись тогда, в княжьих хоромах, когда Благана гостила в лечебнице Добролюба, сильно помятая после «милого свидания» с Мельванесом. Не в себе ещё была княгиня из-за недавней страшной хвори мужа любимого, ну а когда всё обошлось и вернулось на круги своя, очухалась да образумилась, поняв, что спорола горячку ненужную… Ну и решила примириться, слабо при этом покумекав своей белокурой маковкой, как это будет выглядеть со стороны! Так что ничего особо странного именно в этой ситуации я не вижу! Удивительна мне только реакция Святослава на эту детскую выходку! Кто-то льёт ему в ухи ушаты, до краёв желчью наполненные… И я даже догадываюсь кто! — Ратибор недобро сплюнул.