Выплыв из грота, Азъ выставил парус и глядя в синие небеса, в надежде на спасение, доверительно прошептал: «Пречистая Сварга, сотвори гладкое море и Стрибожий парус! Помоги внукам Рода небесного, доплыть в северо-западные веси Славян, где позабудутся горькие утраты и воспрянут вновь, наши осиротевшие сердца!».
Поведав благодарному слушателю, присказку о Начале времён и Даарийских переселенцах Расы, давших жизнь Азиатским антам, я решил рассказать о себе, их потомке, рождённом в послеантичном мире. Поёлику вырвавшись из разорённого детинца, Азъ оказался свидетелем, вероломного уничтожения посольской Тары, в Тмутараканьской Тартарии!
Глава 4. Бегство из Тары
Я задержался на очередной развилке, когда за моей спиной, послышалось мурчание Питина: «Мяу, пити!». После чего, его холодный носишко, коснулся моей щёки и раздалось вновь, его настойчивое требование: «Тай пити!». На что в ответ, я раздражённо ответил: «Потерпи немного, вода закончилась! Всем пить и есть хочется, а потому на подходе ко граду полян, где присмотрим ручей, привал устроим». И поглядев на Глаю, сокрушённо добавил: «Правда неведомо мне, пустят нас во град, для розыска деда Микулы али нет? Ну а ежели не дозволят войти, поди укажут стезю, куды нам брести дальше?!».
Последнюю неделю, Хорс небесный палит нещадно и после полудня, нагревает землю так, что припекает ноги. «Какая утомительная торна! – обречённо смахивая пот с лица, пробормотал я. – Две недели петляет, по насыщенным влагой, душным лесам и вдоль болотных топей с едким гнусом, а конца не видать!».
Когда мы, сошли с чайки на берег и пошли безлюдными тропами, направляясь к Полянским родовичам на северо-запад, я начал рассуждать вслух. Поскольку своим голосом, решил будоражить живу, хворобно замолчавшей Глаи, в надежде на её выздоровление. Посему вышагивая впереди и поглядывая на спутников, я игриво вопрошал: «Други мои, что вы думаете о чудесах бога Семаргла, ваятеля собачьих душ?! Наделил ли он, нашего щенка, как своего соименника, созидательным духом агнии?! Мне вот думается, что наделил и хотя шерстистый недоросль, человеческого языка не ведает, зато невзгоды отпугивает, да звонко гавкает!».
Правда сегодня, в послеполуденный зной, щенок понуро семенил позади Глаи и тяжело дышал, вывалив из пасти, свой длинный язык. При том, что за две недели пути, цвет его запылённой, шелковисто-чёрной шёрстки стал буро-серым, а белое пятно на груди, стало совсем неприметным. Но вопреки усталости, когда Семаргл поглядывал на меня, его хвост начинал бойко вилять! Воочию, в сердце полугодовалого щенка, пламенеет искра крылатого бога, в свете которой, он не замечает тягот дальней стези и полуголодного существования.
Полным себялюбцем, непохожим на Семаргла, становился привередливый Питин. Который почему-то решил, что я обязан его кормить, поить и нести ответственность за дождь, жару и шальную искру от бивуачного костра, которая однажды, вздумала упасть на его ухоженную шёрстку! При этом, котёнку не нравилось много ходить, а потому он научился взбираться, на наши спины и ездить верхом! Поначалу я не понимал, как щенок возит, когтистого друга на своей холке?! Но потом догадался, что густая шерсть, защищает его. Вот почему я, не желая страдать от когтей Питина и ходить поцарапанным, благоразумно нашил кожаные подушки, на лямки своего заплечного короба.
Пережив бегство по прибрежному морю, котёнок подрос, поумнел и начал говорить! Так что теперь, завладев моим вниманием, Питин мог внятно потребовать… Например воды, потешно растягивая губы и выговаривая: «Пити, пи-и-ти!». Или как сейчас, настаивая на сытной трапезе, справно мурча: «Мяушать! Мяушать! Мяу-у-шать!». Вот почему я, принялся его увещевать: «Конечно, я бы давно накормил тебя, привередливый чистюля, до сих пор не знающий, что такое дорожная пыль! Только нам, вблизи поселений родовичей Вепря, как непрошенным гостям, охотиться нельзя! Ведь за несоблюдение стародавнего устоя, могут и наказать!». Досадно и горько, но каким образом, моя четырёхлетняя племянница Заряна, научила Питина словесно мурчать, теперь не узнать. Поёлику на третий день, после ранения в Таре, её жива покинула Явь…
После гибели племянницы, нас начала привечать богиня Морана, правда отрешилась и подалась прочь, находясь в извечном поиске, неминущих душ. Избежав незавидной участи, мои шерстистые други воспряли, а месяца вэйлетъ, хэйлетъ и первая неделя, сороковника тайлетъ, канули в лету. Безвозвратно отдалив счастливые времена прошлого, от злополучного настоящего и неведомого грядущего. Правда в моей памяти как прежде, звучит смех, родной матушки Милавы и рокочущий голос, отца Казимира. Как трепетное, бодрящее воспоминание, о беззаботной жизни в отчем доме. Несмотря на произошедшую трагедию, моё сердце бунтовало, не принимая гибели Западно-Тартарских Рысичей и семьи. Хотя разумом я понимал, что души жители Тары погребены в ар, а их Бессмертные живы, вознеслись в Небесный вырий!