Отбой!..
Абдулла, что это у тебя на лбу? Никак, задело?
Никак нет, однако. «Максимка» куснул.
Опять, бедняга, при разборке позабыл снять пружину замка с боевого взвода. А пулемет забывчивых не любит. Рассеченная до кости правая бровь солдата сочилась живой кровью.
Что ж не заклеил? Загрязнится. Иди к Сене. *
Заживет, как на собака...
Внимание всех газет сейчас приковано к Южному фронту: войска Первого Украинского наступают на -Киев! Подумать только!.. Вот там —война!.. Соловей, читая вслух сводку едва ли не по складам, блажит во всю глотку: «Даешь!..» Да... Неужели к 7 ноября не возьмут? Вот бы был Родине подарок...
Согласно сводке Совинформбюро, на нашем фронте идут бои местного значения. И верно: на близких флангах нашего коридора стало погромыхивать. Иногда так — хоть на расстоянии уши затыкай. Но мы знали, что это еще не общее наступление: фланговые дивизии, отдохнувшие и пополненные, разведкой боем прощупывают плотность и глубину вражеского оборонительного рубежа. Вражеская авиация сразу переключилась туда. А перед нами фашисты притихли, видимо, отказались от намерения ликвидировать «Чертов палец». Сунулись и раз, и два, и еще. И с танками, и с самолетами, но не тут-то было. Выдохлись. Ну что же? Ближайшую боевую задачу мы выполнили: рубеж, удержали. И теперь живем по строгому расписанию переднего края. Ночью никто, кроме подчасков, не спит. Завтракаем по-прежнему еще в темноте, обедаем в сумерках. Днем по очереди отсыпаемся под защитой батарей и минометов.
В наших землянках теперь почти тепло: старшина и Егор Мамочкин наши «камины»-ниши снабдили вытяжками из трофейной жести и прямыми трубами из того же материала. Топи на здоровье—дым глаза не выедает. Мамочкин сделал мне подарок: из припасенного по случаю лыка сплел по ноге лапоточки. Увидев меня в лыковых сандалетах, Фома Фомич буквально заржал. Дразнился:
- Пляши, Матвей,
- Не жалей лаптей!
А кончилось тем, что и себе, и капитану Ежову заказал такие же шлепанцы. Молодец Егор Егорович! Нам выдали валенки и отобрали сапоги. Раз по траншее пробежался — и суши. Не очень-то приятно шастать по земляному холодному полу босиком.
Соловей вертелся перед осколком зеркала, оглядывая со всех сторон свою новую гимнастерку. С удовлетворением шмыгнул носом:
А что? Парень как парень. Не замухрышка. И вообще...
Порядочный хвастун,— добавила я.
— Ну вот уже и прицепились! — обиделся Соловей,— Сказать ничего нельзя. Примерьте-ка новую, гимнастерку. Гляньте, как воротничок пришил — в аккурат на ширину спички.
Спасибо. Сполоснуться бы малость... Праздник на носу.
А чего ж? Запросто. Сейчас смотаюсь к старшине: термос кипятку приволоку да ящик цинковый из-под патронов — и на здоровье.
Спасибо. Попроси по пути у санинструктора ножницы ненадолго. Волосы обкорнаю. Терпенья нет.
Зачем? Будете как стрига-брига — овечья коврига.
Ужасно я тебя, парень, распустила! Иди. — Я едва не села с размаху на... кошку! И глаза вытаращила. Не ожидая вопросов, Соловей стал подлизываться:
Оставим, товарищ старший лейтенант? А? Не объест же!..
Да на что она тебе? В наступление с нею пойдешь?
А что? И пойду. Невелик груз. А там где-нибудь пристрою в хорошие руки. Вахнов ее поймал. Для вас. Должно быть, фрицы в деревне украли, а потом выкинули. А кошка-то какая! Сибирячка.
Кошка была обыкновенной бездомной муркой: тощая, серо-грязная, клочкастая. Но Соловей радовался как маленький.
- Тру-та-тушки, тру-та-та! Гляньте, как Пляшет!
Жених! Куклу бы тебе. Не сажай на мою постель! Не люблю я кошек.
Да и я вроде бы раньше не жаловал. Но это ж не простая — фронтовичка. Мурочка, Мура, ах ты горюха моя... Ну, я похрял. Дровишек подложите, не спускайте огонь.
Мы теперь с Соловьем были единственными хозяевами землянки. Сама того не желая, я выжила Петра Ивановича — к Павлу Седых он перебрался. Не из-за застенчивости,— пожилому ротному беспокойно было тут. Спит Самоваров урывками и вполглаза, а у нас никакого покоя — только двери свистят: чуть заснет человек — Соловей с Мишкой «ха-ха-ха» да «хи-хи-хи»! Ритка трещит как сорока. Посетителей званых и незваных — пруд пруди.
— Здравствуй, мой милый человечек! Как ты тут?
О, Костя! — Я обрадовалась.— Как видишь. Живу, пока жива. Чем обязана? Опять Вахнов? Не томи — выкладывай.
А что Вахнов? — вопросом на вопрос ответил с улыбкой контрразведчик. — Треплется?