Следующие нормированные многочисленные корпуса выпускали все, что потребно в оборудовании людского обихода: металлические ложки и музыкальные инструменты, предметы спорта и спальные принадлежности, усовершенствование мостовых и дробление камней, стандартизация поселковых домостроений и установка приборов для театральных и других увеселительных зрелищ на дому.
Что особенно льстило Прохору Матвеевичу — это вольготность людей, присутствующих при управлении движением комбината: за машинами наблюдало немногочисленное количество мастеров, чтобы ускоренный ход трансмиссий был равномерным.
Прохор Матвеевич будто бы обрел уже директорское место в управлении Комбината общественного благоустройства, разместившись на вершине башневидного корпуса.
Башневидный корпус находился посредине обширного комбинатовского двора, и с его вершины предполагалось управлять корпусами, которым подавались условные сигнальные знаки.
По проекту Дробина, на вершине башни должны были разместиться пять лиц технического надзора, но в этой области он сделал уступку Прохору Матвеевичу: кроме размещения технических лиц, на башне оборудовался и его директорский кабинет, для общего наблюдения.
Больше того: сверх программы, для удобства, Дробин обещал Прохору Матвеевичу усовершенствовать лифт, где помещался бы стол заседавшего фабричного управления. Члены фабричного управления занимали соответствующие места внизу, но для продолжительности же прений лифт поднимался наверх со столом, стульями и седоками и опускал заседавших непосредственно в директорский кабинет. Там для заседавших механически подавался чай, а равным образом и бутерброды, смотря по желанию.
Углубившись в утопические мечтания, Прохор Матвеевич будто бы уже радовался, наблюдая с вершины башни текущий ускоренный ход комбинатовских машин.
В это время в соседней комнате что-то ударилось о пол, и Прохор Матвеевич вздрогнул. Образы его фантастического воображения померкли, и он чем-то обеспокоился.
— Что случилось, Клашенька?
— Разбилось, Проша, чайное блюдечко.
— Ах ты, напасть-то какая! — пожалел Прохор Матвеевич, приподнимаясь с постели.
Он упрекнул себя, полагая, что это его легкомыслие принесло явный хозяйственный вред.
Прохор Матвеевич застыдился своего воображения о действии комбинатовских корпусов, и убыток, причиненный боем посудины, показался ему наказанием за произвольные образы.
Блюдечко разбилось на три части, и Клавдия Гавриловна, подняв осколки с пола, с сокрушением рассматривала их.
— Позволь-ка, Клашенька, — произнес Прохор Матвеевич, появившийся из спальни.
— Ага! Блюдечко фарфоровое, — констатировал он. Прохор Матвеевич немного подумал, а затем приподнял указательный палец.
— Есть ли, Клашенька, в наличии молоко?
Клавдия Гавриловна поспешно удалилась и вместе с крынкой молока принесла ломоть хлеба и стакан.
— Вот чудачка! — усмехнулся Прохор Матвеевич. — Да ведь я же в молоке хочу прокипятить блюдечко: частицы-то прилипнут друг к другу…
Прохор Матвеевич пригнал вплотную друг к другу осколки блюдечка, а пригнавши, осторожно связал их бечевой.
Тем временем на примусе, разведенном Клавдией Гавриловной, степлилось молоко, и, опуская туда разбитое блюдечко, Прохор Матвеевич давал зарок уничтожать фантастические помыслы в их зародыше.
Ему стали еще понятнее причины бричкинского горя: если личному хозяйству Прохора Матвеевича нанесен ущерб боем блюдечка, то каково горе Бричкина, лишенного живого и мертвого инвентаря?
Блюдечко стало особенно дорого хозяйственному сердцу, и Прохор Матвеевич шептал какие-то слова, чтобы осколки блюдечка крепче слепились в горячем молоке…
7. ВЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ
«Как известно, первые попытки к оборудованию самолета принадлежали печальному разуму российского холопа. Тот холоп будто бы соорудил крылья из дерева, задрапировав их листвой хвойного леса и тонким накатом березовой коры.
Несмотря, однако, на правильность технического расчета по оборудованию крыльев (листья пушились, а березовая кора не пропускала воздуха, делала их устойчивыми в высоте), холоп все же не совершил полета: механизм на деревянном ходу он соорудил для отбытия на свидание с милой, ставя, таким образом, цели возвышенные, тогда как современный воздухофлот имеет цели весьма утилитарные».
Марк прочел эту выдержку на ходу, отбывая на службу из конторы местной прессы, куда он по вызову вносил состветствующую мзду на прочное устройство воздушной обороноспособности страны. Взамен денег Марк получил брошюру «Исторический обзор развития воздухофлота», и вышеупомянутую выдержку он прочитал, спускаясь по порожкам со второго этажа, и улыбнулся несбыточным идеалистическим порывам холопа: история завершит свой бег по обусловленному кругу, и завершит ее не идеалистическая мечта, а прочная и твердая рука бойца-пролетария.