— Зоя! Товарищ Зоя Сергеевна! — громко крикнул тот же человек, хотя секретарский стол стоял от него в одном шаге. — К тебе вот военный человек пришел. Прими человека. Подходи, товарищ, — добавил тот же человек, обращаясь к постороннему человеку.
Зоя Сергеевна, восемнадцатилетняя блондинка, с волнистыми волосами, постриженными в кружок, внешностью привлекла внимание постороннего человека, не ощутившего еще ничьего на себе девичьего взгляда. Лицо Зои Сергеевны не выражало особой радости, как и не носило оттенков социальной грусти, — оно казалось улыбающимся добродушной улыбкой, проникнутой большой осмысленностью. Большие голубые глаза в своей глубине таили что-то благотворное, будто вкладывая в чужую душу огромные сокровенности.
Посторонний человек ощутил взгляд Зои Сергеевны и был подавлен властью его одухотворенности. Он узрил необъемлемый простым взором мир, улыбающийся улыбкой вечного блаженства.
Посторонний человек понял, что эта девушка — продукт настоящего легендарного времени, когда расплавляются человеческие сердца от близости палящего костра подожженной вселенной: звезды, казалось, заулыбались всем, ибо все растворялись не в том времени, а в широком пространстве — будущего, а девушка и есть прообраз отдаленного будущего.
— Проходящих людей записываете в партию? — спросил посторонний человек у девушки.
— В великом деле всякий малый человек пригож, — ответила девушка без возвышения голоса.
— Документов об моей личности при мне нет, а полное определение имею: чую, всю жизнь был большевиком, сказал для большей убедительности посторонний человек.
— Ты в полной мере наш, раз у тебя нет документов: документ пригоден для человека порочного общества, а ты не порочен, раз вступил в преддверие социализма.
Девушка на минуту о чем-то задумалась, уронив голубые глаза в зеленое сукно стола, как бы сама усомнившись в социализме, а постороннему человеку казалось, что он вступил уже в социалистическое преддверие, о котором только что сказала девушка.
— Мы тебя выдвигаем на пост военного комиссара, — сказала девушка, взявшись за ручку телефонного аппарата, чтобы позвонить. — В нашем городе военных три калеки, и за ружья взялись надежные штатские — рабочие кожевенной промышленности.
— Поста я не уважаю, товарищ Зоя, — ответил посторонний человек, — я в передвижениях живу, а не стою на одной точке.
— Тогда двигайся единоличным порядком, — большевицкую силу представляй: на восточной границе уезда контра будто голову поднимает. Кстати — мимоходом, в проходящих селах советскую власть учреждай. Если по дороге живую силу найдешь, телеграфируй нам, — оружие тебе вышлем. Я сейчас тебе выдам мандат, — сказала девушка, обрадовавшись, что представился случай выдвинуть первую большевистскую боевую единицу.
Пока Зоя Сергеевна писала мандат, посторонний человек обозревал местных пролетариев — рабочих кожевенной промышленности, вступивших добровольно в Красную гвардию. Они лежали здесь зря, ибо сидеть дома было бы скучно. В общих движениях людей они не участвовали, ибо назначение их, как охранителей общественного порядка, было не участвовать в движении, а вмешиваться в него.
«Тут нет ни одной боевой единицы, — подумал с некоторой досадой посторонний человек по адресу местного пролетариата. — Так и норовит каждый, чтобы общее движение по руслу направлять, — быть показывающим, а не продвигающимся». Но вспомнив чьи-то слова, что пролетариат — движущаяся сила, — посторонний человек успокоился на этом основании, что и у винтовок надо нажать курок, иначе не получится выстрела.
Зоя Сергеевна, перечитав написанный на машинке длинный мандат, перечисляющий и права, и обязанности постороннего человека, обрадовалась, что в мандате сказано все: не было места, где бы действие мандата прекращалось, как и не имелось предела вмешательства революционной сознательности постороннего человека.
— Получай, товарищ, мандат, — сказала Зоя Сергеевна. — Действуй от имени пролетарского авангарда и испрашивай на местах всемерной подмоги.
Перечитав мандат и сложив его вчетверо, посторонний человек снял шапку и засунул бумагу под подкладку, дабы не прочитали чужие люди, если им не полагается этой бумаги казать. Он попрощался с девушкой, бросившей ему вдогонку еще несколько слов, касающихся большевистских дел, а ведь у большевиков было весьма много дел.
— Этот все знает сам, — успокоилась Зоя Сергеевна и взялась за ручку телефонного аппарата, чтобы сообщить главному о единичной силе, направленной навстречу контре на уездную восточную границу.