— Ну… — сосредоточился, пытаясь систематизировать незнание, Славян. — Им по пять тысяч лет, шестая идёт, даже самые древние из хелефайев младше их как минимум на тысячелетие…
— Больше, — вставил Эрвин. — Самому старшему хелефайе, владыке Ниртиена Риллавену три тысячи двести семьдесят лет. Если верить целителям и волшебникам, то срок жизни вампиров и хелефайев должен быть пять тысяч лет плюс-минус сотня, но до такого возраста ещё никто не дожил, все погибли задолго до естественного срока. Самому старшему вампиру — две пятьсот четырнадцать.
— Понятно… — с полным безразличием ответил Славян. Вампир глянул на него с недоверием — человеки всегда люто завидуют вампирско-хелефайскому долгожительству, для их коротенького века практически бессмертию. Но Славян не лгал, ему это действительно безразлично. Летом жарко, зимой идёт снег, волшебные расы живут очень долго, — таков порядок вещей, чему тут завидовать?
— Что ещё ты об орденах знаешь? — медленно проговорил Эрвин.
— Да и всё, больше ничего не припоминается. Когда-то они правили сторонами, у каждого ордена было примерно по половинке Срединницы и Магички, именно они и начали строить врата. Потом утратили своё влияние. «Правили», наверное, слишком громко сказано, точнее — были в своё время довольно влиятельными организациями, могли вмешиваться в большую политику.
— Всё?
— Да.
— Славян, здесь не Техническая сторона, и ты зря проводишь параллели с вашими рыцарскими орденами, вроде госпитальеров или тевтонцев. Да, у вас те ордена, что уцелели, действительно утратили всё своё влияние, теперь это не более чем клубы любителей исторического фехтования и ролевых игр. Здесь всё иначе. Ордена никогда не правили сторонами, политика всегда была игрушкой королей и султанов. Такую мелочь, как владык и повелителей вообще можно в расчёт не принимать… — Вампир обречённо улыбнулся, крылья бессильно обвисли. Он глянул на густые сумерки за окном и продолжил: — Ордена правят магией. А значит — и всеми королями-султанами. Стороны не могут существовать без магии.
— Эрвин, даже я знаю, что магия — это сырьё для волшебства, можно сказать — разновидность полезных ископаемых. Править ею невозможно, даже сырьевые ресурсы контролировать и то нельзя: магия равномерно распределена повсюду — в воздухе, в воде, да где угодно! На Магичке концентрация побольше, на Срединнице поменьше, но магия есть везде и доступна любому желающему.
— Почти любому. Надо ещё уметь с нею обращаться. И, Славян, магия — это действительно всего лишь сырьё, которое ещё обработать надо, сделать волшбу. Есть сырая магия, очищенная и волшба. Ты ведь хлеб ешь, а не зерно и не муку. А почти все лучшие волшебники, которые способны трансформировать магию, были и есть только в орденах. Понимаешь теперь?
— Не совсем. Они что, делят рынок сбыта волшбы?
— Славян, — простонал Эрвин, — ты рационален до тупости! Сырую магию можно извлекать из окружающей среды, это будет светлая волшба, а можно — из людей, живых и мёртвых. Ты о чёрной магии слышал?
— М-м… В общих чертах.
— Благодаренье тебе, господи, — истово, на католический лад, перекрестился вампир, — хоть что-то он знает. Орден Сокола использует чёрную магию. Им нужны люди, сырьё. Чем больше, тем лучше. Единственная защита от его власти — орден Ястреба. Только Ястребы не дают Соколам превратить мир в кошмар. Понял теперь?
— Почти. Осталось два вопроса.
— Только два? — тщетно попытался уразуметь мешанину Славяновых мыслей Эрвин. — Задавай, — вздохнул он. Вслух понять приятеля было действительно проще, не с ментальной силой нимлата разбираться в таком винегрете. Может, повелитель и поймёт какая связь между вечным противостоянием орденов и удойностью коровы, но Эрвину лучше и не пытаться — свихнётся.
— Что мешает Соколам добывать магию из стихий? — спросил Славян.
— Выражаясь доступным тебе языком, у чёрной себестоимость ниже.
— Допустим, — хмыкнул Славян. — Подозреваю, что есть причины повесомее, но ладно, пока сгодится и такое объяснение. Вопрос второй: как лучшие бойцы Срединницы и Магички могут стать разменной картой вместо наиболее выгодных союзников? И Соколам и Ястребам ваша помощь нужна как воздух, раз дело дошло до открытого вооружённого противостояния.
— Славян, — вампир смотрел на него с жалостью и восхищением одновременно. — Славян… — повторил он. — Я даже не знаю… Да как ты вообще умудрился выжить с такой потрясающей наивностью? Может, ты волшебник?
— И ты туда же! — возмутился Славян. — Или головой ненароком ударился?
— А иди ты..! — огрызнулся вампир.
— Пойду, куда же денусь, — вздохнул Славян, недослушав напутствие. — Тебя всё равно не переспоришь, проще сходить.
Эрвин коротко рассмеялся, расправил обвисшие крылья. Славян едва заметно улыбнулся: приятель перестал походить на ожившую статую демона скорби из знаменитой на всю Срединницу церкви Святой Девы Марии Лионской.
— Ну так что у вас с орденами? — спросил Славян.
— О-ох, — простонал Эрвин. — Пиявка. То есть пиявок. — Немного помолчал, говорить не хотелось, но всё-таки объяснил: — Для войны нужен повод, верно? Вампиры и станут таким поводом. Сначала Соколы совершат несколько убийств так, чтобы подозрения падали на нас. Человеки бросятся мстить. Начнутся приграничные стычки. Ястребы полезут разбираться. Соколы обвинят их в расизме, а себя назовут нашими защитниками. Вот тебе и война. Это даже так и называется: «упыриный гамбит». [Гамбит — начало шахматной или шашечной партии, в которой жертвуют фигуру или пешку (шашку) ради получения активной позиции. (Прим. автора).]
— Постой. Почему Ястребы должны разбираться с приграничными стычками? Здешние президенты-султаны-короли и ваши повелители вполне разберутся сами.
— Да, если речь идёт о конфликте с одной, ну даже с десятью общинами. А будет сразу со всей сотней! — Эрвин вскочил, заходил по комнате, крылья плескались, словно плащ на ветру. — Человеки в большинстве своём вампиров ненавидят. Они сразу, не разбираясь, обратятся за помощью к Ястребам. А тем только дай повод… Орден в тот же день бросит на общины десант.
— Почему?
— Потому что во всех предыдущих войнах вампиры выступали на стороне Соколов. Для Ястребов мы одно из воплощений вселенского зла. Истреблять нас — долг рыцаря.
— Что-то я не заметил у тебя горячей симпатии к давним защитникам и союзникам.
— К Соколам что ли? — остановился вампир. — Какой спине понравится кнут? Мы для них пушечное мясо, единственное, что по-настоящему можно противопоставить ястребиным армиям.
— Тогда как они заставляли вас воевать за себя? И неплохо воевать, как я понял.
— Правильно понял… — Эрвин сел, опустил голову. Крылья снова жалко обвисли, вампир стал похож на мокрую, полуоблинявшую курицу. — Мы очень хорошо воевали, до последнего. Эти бои Ястребы до сих пор с ужасом вспоминают, пусть они почти во всех войнах побеждали, но лучше нас им никто не сопротивлялся. Это были очень трудные победы. А почему вампиры воевали за Соколов… Славян, если ты пообещаешь вампиру избавить его от Жажды, он для тебя собственную печень вырвет. И никто, кроме Соколов, избавить от Жажды нас не обещал. Никогда. Даже для вида. — Эрвин глянул на изумлённое лицо человека и серо, безжизненно рассмеялся: — Даже ты удивлён, что уж про местных обывателей говорить… Да, Славян, человеческая кровь нам необходима. От ста до двухсот граммов ежемесячно, в зависимости от массы тела и цвета крыльев. Чем светлее крылья, тем меньше крови требуется, но всё равно без неё вампир умрёт, и очень, очень больно умрёт. Самая изуверская пытка пустяк по сравнению с муками Жажды. Чтобы восстановиться после тяжёлого ранения нужна двойная доза.
— Это немного.
— Да. Но это кровь человеков. Вполне естественно, что они ненавидят тех, кто её забирает. — Вампир посмотрел на Славяна с жадным, требовательным любопытством. — Не могу понять, почему ты никогда не осуждал нас. Для человека это неестественно.