Но всё равно — глупо. Так глупо, что от стыда хочется повалиться куда-нибудь ещё глубже внесторонья.
Одно утешение: датьерский телепорт теперь работать будет лучше не в четверо, а в десятеро.
Славян сдул с ладони пыль от рассыпавшейся возвратки, вытер ладонь о штаны. Надо выбираться. Только вот куда? К резиденции Ястребов, больше некуда. Домой по-прежнему нельзя, да и ребят бросать накануне боя не годится. Славян сосредоточился, вспоминая, как выглядит парадная лестница резиденции, был там один раз с Тином.
Силовой поток подхватил его как щепку, закружил.
Идиот!!! Ну как можно было после разлома остаться в русле прежнего силового потока?! Ведь пойдёт отдача! За восемь с небольшим месяцев на одинарице Славян растерял все свои ходочанские навыки. Одно помнил твёрдо: если несёт потоком — не сопротивляться, раздавит. Пусть поток выбросит, там дальше разберёшься, но только не сопротивляться, не пытаться перенаправить.
Поток швырнул его на межстороннюю стену, от удара едва не треснули рёбра. А вот этого быть не должно, так просто не бывает. Но провалился-то он с одинарицы, какие это может вызвать эффекты и возмущения, не знает никто, ходочане всегда шарахались от одинарицы как от чумы.
Славяна опять подхватило волной и понесло к стене. Теперь он успел слегка направить поток так, чтобы тот мог пробить стену, и не Славяном, а собой. С двухметровой высоты Славяна швырнуло на горячий песок. Пригодились весёлодворские тренировки, упал правильно, ничего не сломал и не отбил. Сверху обрушился силовой поток. Славян потерял сознание.
…Очнулся на постели. Чистое светлое бельё, приятный запах какой-то сладковато-пряной отдушки. Маленькая белостенная комната, из мебели только кровать, шкаф и стул у окна. Ставни закрыты, сквозь них пробивается свет опаляюще-жаркого утреннего солнца. А в комнате прохладно. И безопасно. За время плена Славян научился чувствовать все оттенки опасности, но здесь нет ничего угрожающего. Вообще нет, и пространство надёжное, принимающее, словно вернулся в Нитриен. Домой. В гостях так не бывает, там ты всегда чужой, даже будь ты гость желанный и дорогой, которого никому не хочется отпускать — как в Эндориене, Латирисе, Калианде или Датьере.
Здесь Славян именно дома. Но это не Нитриен. И не вилла отца. Пространство совершенно незнакомое, ходочане в таких вещах не ошибаются — Славян здесь ещё не был, но, тем не менее, оно признало его своим. Почему?
Открылась дверь, вошла добродушная мулатка лет сорока. Босая, в красном топике и белой в красной горох молодёжной юбочке. Наряд ей к лицу и к фигуре, соблазнительная женщина.
— Очнулись? — обрадовалась она. — Сейчас я принесу бульон.
Женщина ушла, вернулась с большой глиняной кружкой и полотенцем. Помогла Славяну приподняться — он был слаб, как после тяжёлого приступа, прикрыла полотенцем, напоила. Бульон оказался очень крепким, наваристым, пах целебными приправами.
— Теперь поспите, — сказала женщина.
— На какой я стороне? — Славян едва услышал собственный голос, так тих и слаб он оказался.
— Это Срединница. Межсторонняя буря закончилась, и вы можете вернуться домой.
«Хоть тут повезло, — подумал Славян. — Срединница. Хотя бы психушка не грозит, как на Техничке». И как всегда, люди нашли объяснение сами. Идиотов, которые, вопреки запрету, лезут через врата во время бури, хватает. Чаще всего это весёлые пьяненькие компании. Выбрасывает буря любителей пустопорожнего риска за многие сотни километров и от дома, и от врат, и друг от друга.
— Какое сегодня число? — спросил Славян.
— Пятое.
— Как пятое? Но ведь сейчас утро. А был вечер…
— Пятое июня.
У Славяна потемнело в глазах. Временной переброс. В точности как написано в книгах из эндориенской библиотеки — ровно на месяц вперёд.
Штурм Весёлого двора… Хаким, Лиовен, Ийлоро, ребята в крепости — что с ними?
— Тихо, не надо спешить, Иван, — женщина мягким, но сильным движением уложила Славяна на кровать. — Тебе надо поспать, восстановить силы. Вечером я ещё принесу тебе бульон и немного мяса. Вечером уже будет можно. Успокойся, Иван. Сейчас ты всё равно никому не поможешь. Надо сначала выздороветь.
— Иван?
— Джакомо сказал, что всех русских зовут Иван. Разве нет? Джакомо — известный шутник и врунишка, но в кои-то веки говорил серьёзно.
Иван так Иван. Имя как имя.
— Иван, — согласился Славян. И только сейчас сообразил, что говорит с мулаткой по-русски. Язык она знала хорошо, говорила бегло, с едва заметным французским акцентом.
— Я Кармела, — сказала женщина. И добавила: — О своих друзьях не беспокойся. С ними всё хорошо. Я погадала на них — Хаким, Лиовен, Тин, Ийлоро, Латрик и Жерар. Я правильно запомнила? Нашли тебя вчера на закате, и ты звал их всю ночь, плакал. Не плачь. Они живы, здоровы и сыты. Я гадала. Я очень хорошо гадаю, Иван. А сейчас спи.
Женщина ушла. Славян закрыл глаза. Что бы ни происходило, даже если мир начнёт рассыпаться на части, толку от полудохлого ходочанина всё равно не будет — ни друзьям помощи, ни врагам помехи. Надо восстановиться, набраться сил. Славян, как учил Франциск, расслабил тело, заставил успокоиться ум и чувства, уснул глубоким крепким сном исцеления.
ГЛАВА 9. НАЙДЁНЫШ
Вольные зомби предпочитают называть себя зомбаками, в отличие от тех, кто принадлежит Соколам.
Живут зомбаки в основном на Срединном Мадагаскаре, второй по величине одинарице. Принадлежит остров Ястребам, король — не более чем декорация в орденских постановках.
Соколов зомбаки ненавидят люто, но и к Ястребам симпатий нет. И для тех, и для других рыцарей они не люди, а полускот-полумусор. Единственное отличие — Ястребы никогда не доверят лишённым заклятья подчинения зомбакам оружие, предпочитают использовать для сельскохозяйственных работ и в мастерских: жрут мало, спят всего по часу в сутки, работать могут по восемнадцать.