— Ничего не назначил, — ответил он, — ограничился словесным внушением. — И чтобы покончить с опасной темой сказал: — Гроссмейстер изменил процедуру экзамена. Теперь геометрики должны будут пройти лабиринт.
Курсант небрежно пожал плечами. Лабиринт так лабиринт.
— Ты что, никогда о нём не слышал?! — поразился Декстр.
Судя по испугу генерала, лабиринт — нечто совершенно запредельное. По рыцарским меркам.
— Ну так расскажи, — ответил Славян.
— Это испытание духа, — сказал Декстр. — Проверять физическую подготовку и знание военного дела у курсантов, которые смогли отучиться год по программе геометриков и не вылететь в общань, только зря время тратить, и так всё ясно. Гораздо важнее выявить их людские качества, оценить меру чести и доблести.
Славян глянул на Декстра с интересом, впервые за пять месяцев в крепости речь пошла о чём-то стоящем.
— И как это выглядит? — спросил он генерала.
— Путешествие по лабиринту твоей души, — ответил Декстр. — Ты встречаешься со всеми своими страхами и болью, со всем, чем гордишься и чего стыдишься. А в конце пути тебя ждёт встреча с самим собой.
— Сделано по аналогии с потёмочной казнью? — уточнил Славян.
— Тебе-то откуда знать, что такое потёмочная казнь? — от удивления Декстр даже остановился.
— Тоже мне, тайна тысячелетия, — фыркнул Славян.
Декстр медленно шёл по парковой дорожке.
— Это очень опасно, Чижик, — сказал он. — Очень. Нередко курсанты на лабиринтных испытаниях умирают, сходят с ума, остаются калеками.
— Но ты ведь прошёл и не покалечился, — ответил Славян. — И какие основания у тебя считать, что я окажусь трусом и подонком?
— Я не хотел тебя обидеть.
— Я и не обиделся, просто спросил, почему ты так во мне не уверен.
— Да как в тебе можно быть хоть на чих уверенным?! — вспылил Декстр. — С твоими выходками…
Славян рассмеялся.
— Всё верно, рыцарь из меня никакой.
— Тогда зачем ты сюда пришёл? — спросил Декстр.
— Ты приволок. По кабальной записи.
Декстр хотел было выругаться, но только рукой махнул.
— Но теперь, когда принято «Уложение», меня здесь ничего не держит, — сказал Славян. — Я хотел уйти…
— Что-о?! — Декстр опять остановился. От противоречивых чувств даже дыхание стеснило. Облегчение — уберётся из крепости, из Декстеровой жизни эта конопатая чума, опять всё станет простым и понятным. Возмущение — дрянь, холоп, ничтожество, его взяли в крепость, курсантский пояс надели, да какой, а он нос воротит. Страх — подведёт учителя, не оправдает его надежд, не увидит больше его одобрительной усмешки, столь глубокую ошибку учитель не простит никогда. Восхищение — такую силу характера, такие смелость и прямодушие, как у этого рыбака, редко у какого рыцаря встретишь. Растерянность — да что такого плохого в ордене, что им пренебрегает тот, кого ты хочешь видеть его рыцарем. «Хочу? — удивился Декстр. — А ведь действительно, хочу».
— Но всё-таки решил остаться, — сказал курсант. — Ради лабиринтного испытания.
«Орденской крепостью всё началось, — подумал Славян, — ею и закончиться должно. Лабиринт именно то, что надо. Пройду — значит, опять людем стал. Можно и в мир вернуться. А не стал — так лабиринт позаботится, чтобы нелюдь по миру не шастал».
— Это очень суровое испытание, — предупредил Декстр. — Ты уверен, что хочешь пройти его?
— Да. — Судя по интонации, через лабиринт курсант пройдёт, даже если на пороге лабиринтной комнаты сам гроссмейстер встанет. Впрочем, ничего другого от Чижика Декстр и не ждал, даже порадовался немного — хоть какой-то его поступок сумел предугадать.
— Чижик, к лабиринту надо серьёзно подготовиться, так просто он тебя не пропустит. Тебе ещё многое надо узнать, и многому научиться.
— Впереди куча времени, экзамены аж в сентябре, — беспечно ответил курсант.
— Простой учёбы ничтожно мало, — сказал Декстр. — Нужно личное ученичество. Два года отсрочки особой роли не сыграют, но тогда ты лабиринт точно пройдёшь.
Курсант, наказанье рыжее, засмеялся.
— Эт'что ж за любитель экстрима такой, что согласится взять ученика с моей репутацией?
— В учительстве и ученичестве нет ничего смешного, — строго сказал Декстр.
— Да куда им до высокого искусства смеха, — фыркнул бывший рыбак.
Декстр давно убедился, что с Чижиком перепираться себе дороже, и пропустил подначку мимо ушей.
— То есть в день избрания ты учителю откажешь, — сказал Декстр.
— А на фига мне костыли? Я и сам ходить могу.
Декстр даже почувствовал как у него побелели щёки. И не знал от чего, от немыслимой самоуверенности холопьего отродья или столь же немыслимого оскорбления.
— По-твоему, учитель нужен только существу неполноценному, которое само и сопли утереть не может?
— Именно, — ответил курсант.
Даже все слова куда-то пропали. Декстр и помыслить не мог, что кто-нибудь когда-нибудь сможет произнести ТАКОЕ.
— Столетиями обрести учителя было для рыцаря честью, — сказал он. — Удостаивались её немногие. Лучшие. И не тебе, плебею, черни презренной, об этом судить.
— Так и я о том же, — обрадовался взаимопониманию Чижик. — Вы ведь тут все с перебитыми ногами и переломанными хребтами, где вам ходить самостоятельно? Вам обязательно надо перед кем-то на колени повалиться, спину в поклоне согнуть. Учитель для вас жизненная необходимость, без подпорки вы вообще на брюхе ползать будете.
— Только подпорки? Учитель гораздо больше, чем просто опора, — горячо сказал Декстр. Учитель Салливан… его мимолётное одобрительное прикосновение… едва заметная усмешка. Без него Декстр просто не выдержал бы — ни орденской школы, ни первых лет службы. Ни говоря уже о пути через лабиринт. — Учитель — это гораздо больше, — повторил он.
— Только не здесь. Научить ваши учителя не способны ничему.
— Да что бы ты знал об учителе, смерд! — в голосе Декстра невольно прорвались горечь и досада, ему-то учительстве отказано. Пока Чижик не станет командором, взять другого ученика магистр не позволит. Да и не нужен никакой другой ученик — пустышка, кукла безвольная.