Предположения о том, что будет угодно магистру, курсанты выдвигали весьма разнообразные. Мельес прогнал их с плаца, пусть сплетничают за пределами крепости. Остались только Чижик и Линда.
— Сразу после взрыва магистр в город уехал, — сказала Линда, — дела какие-то срочные. Сегодня на рассвете вернулся, и сейчас начнутся все семь казней египетских сразу. Кохлер с Каньчинской в море ушли, якобы безопасность водных рубежей проверять, наш Декстр инспектирует тренировочные базы в джунглях, а ваш Ройс, — глянула на Мельеса, — в карцере сидит.
— Ему есть чем там заняться, — рассеянно ответил Мельес, — Чижик своими виршами все стены расписал.
— Не моими, — поправил Славян, — а в основном Пушкина, Хайяма и Бодлера. Классическую поэзию надо знать, пусть просвещается.
— Особенно тот средневековый индийский стишок, где цари сравниваются со шлюхами. И персидский стих про учителей… — хихикнула Линда. — Как раз на церемонию выбора учеников. Декстр тебе тогда пятнашку влепил, помнишь? А Салливан приказал отпустить. Тебя комендант гауптвахты на церемонию прямо из камеры привёл и доложил магистру, чем ты в карцере занимался. Думала, Салливан тебя на месте пришибёт.
— А когда Чижик ляпнул: «Мы с вами не в кабаке, так что извольте обращаться по уставу», — сказал Мельес, — я думал, что он пришибёт меня. Я как раз дежурным наставником был.
— Но ведь не пришиб, — улыбнулся Славян.
— До сих пор не могу понять почему.
— Потому что смотрел на магистра, — ответила Линда. — А надо было на Чижика. У него такие глаза были… Страшнее, чем в Атенере. Чижик, — обернулась к нему Линда, — если бы Салливан Рене ударил, ты ведь мог его убить. Прямо так, руками.
— Нет, — уверил Славян. — Это бы ничем не помогло.
— Тем более, что тебе и слов хватает, — сказал Мельес. — «Я никогда не считал вас трусом, магистр, — процитировал он. — Так не заставляйте менять мнение, не трогайте того, кто не может ударить в ответ».
Линда ухмыльнулась.
— Тогда Салливан сказал, что за поступки ученика отвечает учитель, и велел вам двоим неделю убирать сортиры для прислуги. А Декстр отправил вас чистоту наводить немедленно. — Она глянула на Мельеса. — У тебя такая рожа была! Я думала, ты или повесишься в этом сортире, или Чижика изувечишь. Ну на тебя мне тогда плевать было, а вот Чижик… Едва церемония закончилась, влетаю в сортир, а вы там с таким энтузиазмом унитазы драите, словно вам за них по триста серебрянок каждому обещали. Да ещё и меня на всю неделю припрягли, сволочи бесстыжие.
— Это не я, это он, — напомнил Мельес. — Мне бы и в голову не пришло попросить тебя помочь.
— Рене, ты просто не в курсе, — ответила Линда. — Не будь ты наставником, пришли бы все, кого учителя не забрали. Мы Чижику всегда помогаем, с самого начала. Или почти с начала. Все сортиры крепости перемыли.
— Не только мне, — сказал Славян. — Вообще друг другу. У нас в «четвёрке» в одиночку на отработки никто никогда не ходит.
— У нас на отработки просто никто не ходит. Почти, — уточнила Линда. — Это ты вечно курсируешь между карцером, сортирами и мешком с картошкой. — Линда глянула на Мельеса. — Но ты ничего не слышал.
— Я и так знаю, — усмехнулся Мельес. — И все наставники знают, включая генералов. Да и магистр знает. Просто вид делают, что не замечают. Единственное, что понять никто не может, почему такое только в вашей «четвёрке» есть. Во всех остальных группах — и у геометриков, и у моряков, и у пехтуры — кураторы до сих пор не могут добиться, чтобы одногруппники штрафникам помогали.
— Поставьте куратором Чижика — будут, — посоветовала Линда.
— Нет уж, спасибо, — буркнул Славян.
— Ты не хочешь стать наставником? — поразился Мельес. — Но это же здорово — учить, видеть, как люди чего-то не умели, а теперь умеют. Тебе совсем не нравится? У тебя так получается хорошо, я видел, как ты вашу «четвёрку» учил различать пространственные сдвиги и свёртки.
— Сорняки полоть у меня ещё лучше получается. Каждому своё, Рене.
— А я готовить обожаю, — загрустила Линда. — Если бы не родилась старшей, могла бы стать хозяйкой ресторана и шеф-поваром. Но против судьбы не попрёшь, придётся стать рыцаркой.
— Не самая плохая судьба, — без особой уверенности ответил Мельес.
— Но не лучшая.
— Мы будем там, где нам суждено быть, — процитировал «Слово о рыцарстве» Мельес, — сделаем всё, что нам надлежит сделать.
Славян внимательно посмотрел на Мельеса. Что-то его мучило, требовал решения какой-то сложный вопрос. Знакомое состояние. Но благополучному рыцарю-то чего раздраем душевным мучиться? Только если причина в рыцарских делах.
— Тебя переводят? — спросил Славян.
— Нет.
— Взыскание получил?
— С чего бы? — удивился Мельес.
— А из дома какие новости?
— Всё в порядке, все здоровы.
— Ну и хорошо, — не стал настаивать Славян. — Куда пойдём?
— Давайте в Пять Пальм, — предложила Линда, — давно не были.
— Лучше в Сент-Луизу, — сказал Мельес.
— Да ну, — отказалась Линда, — далеко.
— Вот именно. От крепости отдохнём. Там нет её тени.
А вот это уже серьёзно. Если рыцарь не хочет видеть тень крепости… Но не нужно спешить, Рене и сам всё расскажет.
— Идём в Сент-Луизу, — решил Славян. — Там трактир гоблинский.
Линда немного поворчала о мужской тирании, о том, что делать нечего идти в эдакую даль по такой жаре, но больше для вида, гоблинская кухня ей нравилась. Всем известно, если хочешь поесть очень быстро, чисто, дёшево и, самое главное, очень вкусно — иди в гоблинский трактир.
Всю дорогу Мельес отделывался неопределенными репликами, мысли были далеко.
Инспектировать базы Декстр и не собирался, там его найти будет проще всего. Надёжнее отсидеться в деревенском кабаке где-нибудь подальше от крепости.