Пять графов, двадцать баронов, мысленно прикинул Гримберт. Не самое большое воинство по меркам франкской империи, однако куда более значительное, чем требуется для обычно пограничной стычки. Кажется, Магнебод прав, в этот раз Алафрид и верно настроен серьезно.
Он нарочно опоздал, чтобы прийти одним из последних и сейчас, когда герольд в ливрее с золотым быком на груди, зачитывал титул, разглядывал собравшихся. Герцогский трон все еще пустовал, но из пяти кресел пониже три были уже заняты. Гримберту не сразу удалось узнать сидящих.
- Теодорик Второй, граф Даммартен, - шепотом подсказал верный Гунтерих, мгновенно уловив его замешательство, - Который слева, с толстыми щеками. Второй - Леодегардий, граф Вьенн…
- А что эта за раздувшаяся тыква в сутане?
Гунтерих вздрогнул и попытался втянуть голову в плечи.
- Герард, приор Ордена Святого Лазаря.
Гримберт скривился.
- Только лазаритов здесь и не хватает! Что ж, премилое сборище. Этого Теодорика я видел во дворце императора прошлой весной. Отчаянный пьяница, скряга и плут. На месте лангобардов я бы уже начал приколачивать к полу все, что можно украсть. Про Леодегардия я только слышал, но если хотя бы треть из слышанного правда – помоги Господи графству Вьенн…
Гунтерих счел за лучшее затеряться среди толпы, так что к возвышению Гримберт подошел в одиночестве. Где-то там, за спиной, остался и верный Магнебод, слившись с пятью сотнями рыцарей, министериалов и раубриттеров. Своего кресла ему на военном совете герцога не полагалось. Поднимаясь на возвышение, чтобы занять причитающееся место, Гримберт почти завидовал своему старшему рыцарю.
Шатер сенешаля быстро заполнялся людьми. Баронские стулья оказались заняты очень быстро, но в их сторону Гримберт почти не смотрел. Насколько баронские гербы пестрели сложными фигурами и яркими цветами, настолько же их обладатели были неприглядны и похожи друг на друга. Изъязвленные оспой и шанкрами лица, свидетельствующие о невоздержанности и многочисленных генетических болезнях, рыхлая кожа, пустые глаза – судя по всему, подавляющее большинство баронов были слишком бедны, чтобы поддерживать свои тела в приличном состоянии.
Наверняка, их дружины являют собой столь же удручающее зрелище, подумал Гримберт, оборванцы в форме, среди которых хорошо если каждый десятый имеет мушкет и способен с ним управляться. Жалкий сброд, который достоин лишь идти в авангарде, расчищая франкской армии путь сквозь минные поля и полосу крепостных укреплений. Но сенешаль почти наверняка отправит их в бой вторым эшелоном, после того, как бронированные рыцарские клинья сомнут неприступные стены Арбории.
Позади них небольшими сплоченными группами держались рыцари баронских и графских дружин. Группы эти были разнородны, бархатные колеты здесь соседствовали с войлочными кафтанами, но всех их роднила молчаливая сосредоточенность шахматных фигур перед началом партии. Эти, по крайней мере, не станут обузой при штурме, подумал Гримберт, имеют представление о дисциплине и иерархии. А вот то, что простиралось за ними…
Это беспорядочное скопление больше походило на толпу ярмарочных гуляк, чем на военную силу. Если что-то и роднило этих людей, то не геральдические цвета, а взгляды – голодные рыскающие взгляды голодных псов, которые в герцогском шатре ощущали себя непривычно и неуютно. Даже ворчали они по-собачьи, наполняя внутреннее пространство редкими в здешних степях диалектами и акцентами. Казалось, миг - и за потрепанными жабо и воротниками покажутся желтые, покрытые мутной слюной, собачьи клыки.
Раубриттеры. Безродные разбойники, именующие себя вольным рыцарством франкской империи. Гримберту невольно захотелось сплюнуть - прямо на толстый дамасский ковер герцога де Гиеннь. Разрозненный сброд, состоящий из грабителей, мародеров, бретеров и воров, каждый из которых, однако, имел право именоваться сиром или мессиром, хотя заслуживал лишь пару футов пеньковой веревки в воскресный день. Не имеющие ни сюзеренов, которым можно было бы присягнуть, ни титула, который можно было бы носить, ни чести, которую можно было бы защищать, эти плотоядные падальщики кочевали за любой армией, которую только видели на горизонте – в поисках не рыцарской славы, но сладкой крови и добычи.