- К вам посетитель.
- Вот как? Досадно, я даже не успел переодеться. И что за посетитель? Достаточно ли настойчиво он выглядит?
Слуга побледнел еще сильнее, чем тот нескладный мальчишка с ведром.
- Его сиятельство Лаубер, граф Женевский.
Гримберт почувствовал на губах привкус торжествующей улыбки. Который показался ему еще более упоительным, оттененный накатившей мрачностью Магнебода.
- У меня нет причин отказать его сиятельству графу Женевскому во встрече, верно?
***
Он не изменился, это первое, о чем подумал Гримберт. Время – лучшее абразивное средство из всех, известных человечеству. День за днем, оно стирает даже контуры неприступных крепостей, перечерчивает карты и геномы. Но есть вещи, над которыми оно, кажется, не властно. Лаубер, граф Женевский, кажется, относился именно к этой категории.
За те три года, что Гримберт его не видел, в лице Лаубера не произошло ровно никаких изменений. Ни шрамов, указывающих на участие в боях или поединках, ни новых морщин, которые могли бы свидетельствовать о нервном истощении. Лицо графа Женевского даже в мелочах осталось ровно тем же, каким помнил его Гримберт – холодным, отстраненным, даже неестественно спокойным, как для существа, в чьих жилах течет человеческая кровь. Оно бы даже походило на изысканную фарфоровую маску из тех, что непревзойденно умеют делать венецианские мастера, если бы не блеск глаз, тоже по-рыбьему холодный и внимательный.
- Маркграф Гримберт? Мое почтение.
- Граф Лаубер? Добро пожаловать.
Ему восемьдесят четыре года, напомнил себе Гримберт, он куда старше меня, однако выглядит моим ровесником. Ланцеты и зелья женевских лекарей по-прежнему не знают себе равных. Черт возьми, сколько ливров в год он тратит на омолаживающие операции и процедуры?..
Этого он не знал, как не знал и многих других вещей, связанных с жизнью графа Лаубера, несмотря на все ухищрения туринских шпионов и щедрые порции золота. Жизнь графа Лаубера была окружена защитным периметром из недосказанностей, умолчаний и неточностей надежнее, чем крепостной стеной. И Гримберт неоднократно имел возможность убедиться в том, что сокрушить эту стену – не в его власти. Пока что. Пока.
Лаубер был не один. За его спиной маячили две мужские фигуры. Судя по льняным сюрко, на плечах которых виднелся герб Женевы, оба имели не последнее отношение к рыцарской дружине графа. Лаубер не замедлил их представить.
- Эти господа за мной – сир Аскарик и сир Виллибад. Они из моего знамени.
Гримберт подумал, не отпустить ли остроту на счет того, какую роль они играют в свите графа, но решил сдержаться. Сложный разговор сродни артиллерийской дуэли, которая не терпит спешки, но требует методичной и осторожной пристрелки. В том, что разговор будет сложным, он не сомневался. Слишком хорошо знал Лаубера.
- А это – мессир Магнебод, мой старший рыцарь. Думаю, он вам знаком.
- Мессир… - Лаубер холодно улыбнулся одними губами, - Я уже и забыл, что в Туринской марке принято столь архаичное обращение к рыцарю.
- Этой традиции много сотен лет, - Гримберт ответил ему собственной улыбкой, лишь немногим более теплой, - Здесь, на восточных рубежах империи, вдали от Аахена, все еще сильны старые порядки. Уж вам ли, графу Женевы, не знать этого. Ведь наши земли в свое время почти одновременно вошли под сень франкской империи.
Лаубер никак не отреагировал на этот укол. Кажется, даже не моргнул.
- Похвально, когда молодые люди не забывают традиции предков.
Гримберт вынужден был признать, что Лаубер умеет держать удар. Менее выдержанного собеседника, чем граф Женевский, подобное замечание могло бы вывести из равновесия. Мало кто любит, когда ему напоминают о том, что в этих краях он чужак, несмотря на графские регалии и титул, человек, в чьих жилах течет совсем иная кровь. Если в жилах Лаубера в самом деле текла кровь, а не жидкий азот, она была не горячей и крепкой, как кровь исконных жителей востока, а жидкой и бесцветной, как ядовитые воды Сены или Рейна.
- Рад, что могу одарить вас своим гостеприимством, - Гримберт щедро отмерил порцию яда для своей улыбки, - Как жаль, что здесь, в выжженных лангобардских степях, я не могу предложить вам всех тех щедрот, которыми славится Турин, а принимать вас приходится в походном шатре вместо дворца. Уверен, мои повара смогли усладить бы ваш вкус, а музыканты очаровали бы своим талантом. Возможно, вы не знаете, в Турине у меня есть собственная театральная труппа, они ставят потрясающие пьесы на сцене. Мы смогли бы наслаждаться приятной беседой, как и подобает старым приятелям вроде нас…