Монастырь и сейчас выглядел неприступным. Чем ближе паром подходил к негостеприимному берегу, тем с большей резкостью равнодушные глаза «Судьи» различали высокие стены крепкого камня, узкие хребты контрфорсов и крепостные башни, похожие на изломанные остатки древних костей. Кто бы ни возводил этот монастырь много веков тому назад, он не питал иллюзий относительно того, какая судьба его ждет. В те времена каждый монастырь делался крепостью, и не только крепостью веры.
- Я представлял его меньше, - пробормотал Берхард, - Экая громада…
У него не было механических глаз «Судьи», но, кажется, бывший контрабандист не испытывал потребности в дополнительных оптических приборах.
Гримберт усмехнулся.
- Ты еще не видел монастыря Святого Бенедикта госпитальеров или иезуитского Сен-Мишеля. По сравнению с ними Грауштейн – мелкая часовня с частоколом.
- Выглядит достаточно крепким, чтоб выдержать даже Небесный Огонь.
- Небесный Огонь – это миф, выдуманный святошами, чтоб держать в страхе всесильных сеньоров. Скорее я поверю в то, что земная твердь покоится на трех китах, чем в то, что высоко над нашими головами располагаются орудия невероятной мощи, способные превратить крепость в россыпь головешек.
- Эти устройства называются орбитальными плазменными платформами, - спокойно заметил Берхард, - И я слышал, что Ватикан сохранил контроль над парой подобных штук.
- Расскажи о Небесном Огне нашему новому знакомому, уверен, он найдет это занимательным и заслуживающим самого пристального изучения.
Берхард пренебрежительно фыркнул.
- Сиру Нищей Вороне? Благодарю покорно. Кажется, он нашел себе занятие поинтереснее.
- Чем он занят? Я потерял его из виду, как только мы отплыли.
- Насколько я могу судить, толчется среди паломников, пытаясь сбыть перстень из фальшивого золота. Едва ли он в этом преуспеет – судя по всему, здешние почитатели святой пятки никогда не держали в руках больше медяка.
- Что ты о нем думаешь?
Берхард задумался. Гримберт знал, что задумчивость однорукого оруженосца редко длится более двух-трех секунд, но к выводам, которые обычно за ней следуют, стоит отнестись со всей возможной серьезностью.
- Вертопрах, бездельник и баламут, - кратко ответил оруженосец, - Но на счет карт не соврал, шельмует ловко. Я подглядел у него пару интересных трюков, которых не знал сам.
- Интересный тип. Вспомнить бы еще, где я слышал это имя…
- Пристрастие к болтовне, картам и вину никому еще не сослужило добрую службу. На твоем месте, я держался бы от него подальше, мессир. Такие люди обладают талантом притягивать к себе неприятности.
Берхард был прав, Гримберт и сам сделал подобный вывод. Все эти безземельные рыцари-раубриттеры, сорняки, младшие отпрыски баронского семени, сродни осколкам, которым не сидится в ране. Слишком беспокойные, чтобы удержаться на одном месте, слишком алчные, чтобы обрести сеньора и покровителя, они разносятся током крови по всей империи, образуя в слабых ее местах тромбы и кровотечения. Такие редко заканчивают жизнь в бою, как их титулованные предки, чаще – в нелепом рыцарском поединке или на плахе. И, судя по всему, сиру Хуго скорее уготовано второе.
- Согласен. Он выглядит как пройдоха. Не удивлюсь, если в монастырь наведался только для того, чтобы проверить, не удастся ли стащить отсюда какой-нибудь лакомый кусок.
- В таком случае, ему придется попотеть, - буркнул Берхард, не сводя взгляда с медленно приближающейся громады Грауштейна, - Последние лакомые куски отсюда, кажется, вынесли еще монастырские мыши лет этак двадцать назад.
Наблюдая за тем, как Грауштейн медленно выплавляется из глади Сарматского океана, приобретая объем, Гримберт мысленно согласился с ним. Несмотря на то, что до монастыря было еще добрых пять миль, даже с такого расстояния было видно, что монастырь Святого Лазаря знавал и лучшие времена. Монументальные стены, возведенные чтобы противостоять варварским мортирам и рыцарским клиньям, за прошедшие века не покосились ни на сантиметр, но носили на себе безжалостные признаки упадка сродни следам некроза на человеческой ткани. Их явно давно не подновляли и не ремонтировали, а выглядывающие из-за них суставчатые пальцы крепостных башен выглядели запущенными и нежилыми. Вот уж воистину Грауштейн, безрадостно подумал Гримберт, серый камень на сером камне.