- Значит, это не месть?
- Нет. Пока нет. Это вылазка в стан врага, мой друг. Именно поэтому я попросил тебя три дня назад стереть с брони все фальшивые знаки и гербы, которыми мы прежде пользовались. «Серый Судья» стар и неуклюж, но в умелых руках он станет отличным лазутчиком.
- Прикинемся паломниками?
- Именно так. В Грауштейне сейчас должно быть до черта народу, включая и рыцарей-раубриттеров. Слившись с ними, я смогу узнать многое о своем заклятом враге. Подобрать тот самый камень, который пробьет его бронированный лоб.
Кажется, этот ответ устроил Берхарда. По крайней мере, тот перестал хмуриться. По крайней мере, он вновь взял мулов под уздцы и во время всего спуска не произнес больше ни слова. Гримберт счел это обнадеживающим знаком.
***
Паром, как и ожидал Гримберт, оказался архаичной грузовой платформой, похожей на панцирь исполинской черепахи. Он был покрыт застаревшими шрамами так плотно, будто сам не раз принимал участие в морских баталиях. Разглядывая тронутые ржавчиной грузовые деки и палубу, Гримберт мрачно подумал о том, что стоит на поверхности Сарматского океана разразиться хотя бы небольшому шторму, эта посудина пойдет на дно вместе со всеми своими пассажирами.
Пассажиров набралось изрядно, это было видно даже издалека. По меньшей мере половина палубы была занята пестрой толпой, в которой сенсоры «Серого Судьи» не замечали вкраплений благородного бархата или шелка, одни лишь лохмотья и грубое некрашеное сукно. Чернь из всех прибрежных графств спешила в Грауштейн.
Ждут своей очереди прикоснуться к чуду, с мрачным смешком подумал Гримберт, разглядывая эту толпу с явственным отвращением. Запустить скрюченные пальцы в горячий котелок, прежде чем чудо не выдохлось и не потеряло свой дразнящий аппетитный запах.
Ветераны неведомо каких войн, нетерпеливо переминающиеся на грубых костылях. Сгорбленные тяжелым трудом сироты в дырявых обносках. Увечные и калеки, беспрестанно расчесывающие свои язвы. Скорбные вдовы в одинаковых черных накидках. Горланящие нищие, похожие на снующих под ногами мохнатых бесов. А еще – воры и мошенники всех мастей, бездомные, сумасшедшие, юродивые, кающиеся… Все они рвались засвидетельствовать свое почтение мироточащей пятке Святого Лазаря.
На какое-то время Грауштейнское Чудо превратит этот затерянный в северной глуши монастырь в путеводную звезду для всех страждущих, обездоленных, лишенных и алкающих. Они потянутся сюда длинными вереницами со всех сторон света к вящей радости Ордена, оставляя на мостовой Грауштейна щедрые подношения вперемешку с вшами из своих лохмотьев. На какое-то время жизнь в монастыре забурлит подобно гейзеру. Возникнут торговые лавки, обеспечивающие желающих всем необходимым, от нательных крестов с молекулой пота Святого Андрея до скверных консервов из лошадиного мяса. Появятся, будто из ниоткуда, ростовщики и купцы, а вслед за ними – ремесленники, проститутки, разбойники, шулеры, продавцы наркотических зелий, менялы, охранники… На какое-то время Грауштейн обратится настоящим городом наподобие миниатюрного Иерусалима. Но лишь на какое-то время.
Империя огромна, а запас чудес у Господа воистину безграничен. Уже завтра в каком-нибудь соборе в Нанте замироточит крест, спустя два дня в Барселоне родится теленок с пятном в форме лика Христова на спине, а еще неделю спустя в Монтепульчано потрясенный бродяга увидит под покровом ночи призрачный силуэт почившей много лет назад Святой Агнессы…
И река мгновенно хлынет обратно в свои берега. Стихнет людской гомон, пропадут шумные процессии паломников, натоптанный к переправе тракт вновь обратится тонкой тропкой, а нелюдимый паромщик будет сутками напролет ждать хотя бы одного желающего переправиться на ту сторону. Останется лишь то, что существовало здесь всегда, еще до прихода человека – мертвый серый камень и равномерный плеск равнодушных волн.
- Гляди, мессир, рыцарский доспех на погрузочной платформе.
- Вижу, - кратко ответил Гримберт, - Видимо, это и есть наш незадачливый попутчик, который ждет с самого утра.
- Ну и рухлядь же… Пожалуй, даст фору нашему «Судье», такая же консервная банка.
- Имей уважение к рыцарскому званию, мерзавец.
Ему стоило большого труда произнести это нарочито ровным тоном – машина, стоявшая на погрузочной деке, своим видом вызывала не больше уважения, чем ярмарочный шут. Небольшая, непропорционально сложенная, она напоминала карлика с гипертрофированной головой и тонкими ногами, а орудийные стволы выглядели несуразно маленькими даже по сравнению с трехдюймовками «Серого Судьи».