— Дело моего друга, моего офицера.
— Пойдемте, пойдемте. Сейчас вы мне все расскажете.
Они уселись за стол, тут же на стол лакеи поставили закуски, холодное мясо, молоко с медом.
— Угощайтесь и рассказывайте, — говорил граф с удивительным вниманием.
Волков угощался, рассказывал и, честно говоря, не думал о том, отчего граф к нему так благоволит. Он принимал это за природное радушие графа.
Но в процессе рассказа лицо графа менялось. От абсолютного радушия до гримасы сожаления. Еще не закончив рассказ о делах Брюнхвальда, кавалер понял, что граф не поможет ему, и оказался прав:
— Друг мой, — с сожалением начал фон Мален, — как это ни прискорбно, но на дела городские влияние мое весьма ограничено. Я не могу влиять на городские гильдии. Да, все эти мерзавцы из городского консулата то и дело стоят у меня в приемной, но как только пытаюсь сделать что-то в городе, так они как цепные псы кидаются на меня и суют мне под нос Хартию Вольного города, подписанную еще моим дедом. Хорошо бы их всех перевешать, да все руки не доходят.
— Значит, моему другу все-таки придется платить гильдии молочников и сыроваров, чтобы торговать своим сыром в городе? — Подвел итог их беседы Волков.
Граф задумался на секунду, потом улыбнулся и сказал:
— Знаете что? Мы этим сквалыгам подложим небольшую свинью. Мои земли доходят до города, прямо до восточных ворот. В землях своих я сам себе глава гильдии, пусть ваш друг ставит лавку в пятидесяти шагах от восточных ворот, там у меня стоит трактир, так вот, пусть прямо за трактиром ставит. И пусть там торгует своим сыром. Если сыр у него хорош, как вы говорите, и цена будет достойна, то уж людишки как-нибудь дойдут до него.
— Спасибо вам, граф, — сказал Волков, — а сыр у него отличный, он привез вам воз сыра на пробу. А как же ему благодарить вас?
— Ах, да пусть хоть двенадцать талеров в год платит для порядка, — отмахнулся граф и тут же забыл это дело, словно его волновало что-то другое, а дело про сыр было лишь помехой для этого. — Эшбахт, как вы считаете, понравился ли вашей сестер вчерашний бал? Говорила ли она что-нибудь про него?
— Так это был первый бал в ее жизни, она о нем всю дорогу только и говорила.
Тут пришел слуга и что-то шепнул на ухо графу.
— Господи, да неужели нельзя без меня этот вопрос решить?! Распорядись, чтобы повара сами рассчитались! — раздраженно говорил тот и, когда слуга быстро ушел, продолжил: — Извините, друг мой. Сами понимаете, много гостей — много хлопот.
Волков понимающе кивал головой.
— Значит, говорила? — то ли задумчиво, то ли осторожно продолжал фон Мален. — Она вчера много танцевала, кажется.
— По-моему, все танцы, — вспомнил Волков.
— Да-да, — говорил граф. — Все танцы. Все танцы. Друг мой, а нет ли у нее женихов, не обручена ли она с кем-нибудь? Может, сватается к ней кто?
— Так до вчерашнего дня ее не знал никто, — отвечал ему кавалер. — А теперь, думаю, палками придется женихов от нее отгонять, вчера вокруг нее коршунами кружили.
— Именно, именно коршунами, — говорил граф с чувством. — И вы гоните их палками, гоните, сейчас молодые люди такие неприличные, что к честной девице таких близко подпускать нельзя. Повесы.
Он чуть помолчал.
— Ну, а за рукой вашей сестры к вам еще никто не обращался?
— Пока нет, — сказал кавалер, — но думаю, что ждать мне недолго.
— Да-да, и мне так кажется, — соглашался граф и тут же оживился. — Друг мой, завтра все разъедутся, а вы оставайтесь с сестрой. Тут будет тихо и хорошо. И мы с вами поедем на охоту.
Вот только охоты Волкову не хватало. Он и так не мог больше пары часов в седле сидеть, это по хорошей дороге, не торопясь. А на охоте вскачь да по полям и оврагам ему ногу через пятнадцать минут выкрутит так, что захочет он остановиться.
— Нет, господин граф, никак сие не возможно, — отвечал он. — Дел премного.
— Кабана завтра затравим, — уговаривал граф, — а после, дня через два, егеря оленя выгонят, поедем на оленя!
— Нет-нет, граф, никак, никак такое невозможно, дела заставляют сегодня до вечера же отъехать, — с видимым сожалением говорил кавалер.
— До вечера? — с сожалением спрашивал граф.
— Чтобы дотемна быть у себя, — разводил Волков руками.
— Но я могу рассчитывать, что увижу вас у себя в гостях, может, на следующей неделе? Или хоть через две?
— Для меня то будет большая честь, граф, большая честь. Но о том мы договоримся после.