Оно, кажется, стало влажным от тумана, что стал забираться уже и на холм. А сам молил Бога: «Господи, пусть так и будет».
Только об этом он его просил. Только бы это было правдой, только бы эти свирепые горцы плыли к нему в ловушку.
И они плыли, он в этом уже не сомневался, когда до него донесся с реки тихий и злой голос:
— Первый, бери к течению круче, сносит же… Не видишь, что ли, дурак?
Уже небо стало на востоке краснеть. И лодки подплывали к берегу все ближе.
Да, сомнений быть не могло, они плыли к нему в ловушку. И плыли прямо туда, куда ему было нужно. Кавалер почти ничего не видел на реке. Но он уже слышал как звонко, для такого тумана, скрипнула уключина, которую забыли смочить, как шлепнуло в неумелых руках весло об воду. Как потом зашипел песок, когда нос лодки выезжал на берег, как из лодки с шумом и лязгом прыгали солдаты на берег. Теперь они уже не боялись греметь.
Бог его услышал, и сделал все, как он просил. Но, видимо, Господь был еще тот шутник, и ко всему тому, он решил напустить тумана еще больше, чем было. Туман заливал уже весь берег, и такой он был, что кончиков пальцев на вытянутой руке Волков рассмотреть не мог. Ирония Господа: «Я, конечно, сделаю все, что ты просишь, но не думай, что тебе будет легко».
Как? Как теперь Рохе стрелять в таком тумане. В кого он может попасть.
Волков начинал злиться. Ругаться про себя.
Как начинать дело? Или подождать восхода солнца? А пока ждешь, тебе еще сто человек этих горных свиней с того берега подвезут.
Прибежал Бертье — озабоченный, тоже все понимает:
— Что будем делать, кавалер?
А что тут можно сделать. Лодки, те, что первые к берегу пристали, уже всех солдат высадили. Заскрипели уключинами, поплыли назад.
Волков не ответил, повернулся:
— Увалень, Максимилиан, ко мне, быстро. Быстро!
А сам снова смотрит на реку. Но все еще ничего не видит. Солнце едва показывается из-за леса. Может минут через тридцать туман оно разгонит. Да только вот нет у него тридцати минут.
Прибежал Максимилиан.
— Скачите к Рохе, скажите, чтобы не стрелял, времени нет ждать, пока туман рассеется, мы начинаем, затем скачите к Рене, он у леса, скажите, чтобы тоже начинал, ударим их с двух сторон, обойдемся без стрелков. Наш клич помните?
— Эшбахт.
— Да, скачите, да только аккуратнее, не переломайте ноги лошадям в таком тумане.
— Бертье.
— Да, кавалер.
— Поднимайте солдат на холм, прямо отсюда и пойдем.
— Да, кавалер, — сказал Бертье и скатился с холма в туман.
— Ну, что, Александр Гроссшвулле, боязно? — спросил Волков Увальня, когда они остались вдвоем.
— Волнительно, — отвечал верзила, перекладывая алебарду из руки в руку от волнения.
— Не волнуйтесь, Гроссшвулле, умирать — это быстро. Горцы не дадут вам помучаться, — Волков надел подшлемник и завязал тесемки. — Быстро, но больно. Шлем!
Увалень помог надеть ему шлем и застегнул застежки.
Тем временем, у вершины холма появилась первая линия солдат, хоть было еще темно, хоть шли они на холм, но шли хорошо, ровно.
Сержанты знали свое дело.
— Гроссшвулле!
— Да, кавалер.
— Держитесь на шаг за моим левым плечом, не давайте никому ни колоть, ни бить меня слева. Рубите и колите всякого, кто осмелится.
Он достал меч. Дьявол, нужно было взять что-нибудь другое, в телеге целый ящик хорошего оружия. Но кто ж мог знать, что придется идти в бой. Ладно, ничего, он и мечом кое-что может показать.
За первой линией солдат пришла вторая, и с ней Бертье, он увидал Волкова, разглядел-таки его меч и, подбежав к нему, удивленно спросил:
— Кавалер, вы что надумали? Куда вы? Ваше место на коне, под штандартом. Чтобы любой мог вас видеть.
— Так бы и было, Бертье, так бы и было, не будь этого дьявольского тумана, в нем ни меня, ни знамени не разглядеть. Так что, я пойду вперед. Эй, ребята, в первом ряду, не воткните мне алебарду в спину.
— Не волнуйтесь, кавалер, — кричали ему солдаты. — Не волнуйтесь, господин, вы приметный.
— Ну, с Богом, ребята, — сказал он и шагнул вниз с холма, в серое месиво тумана и рассветных сумерек.
— Во славу Господа! — заорал кто-то невдалеке.
Волков с удивлением узнал голос брата Семиона.
— Именем его! — орали солдаты.
Волков слышал, как следом за ним, с холма, одна за другой сходят тяжким шагом линии солдат.
Сам он шел шагов на тридцать впереди, он слышал, как сразу за левым его плечом сопит Увалень. А еще он слышал, как впереди, сразу перед ним, кричат удивленные люди. Враги, что вышли на его берег. Ступили на его землю. И пусть пощады они даже не просят.