Он замолчал и задумался.
— Что?
— Есть у меня парочка человек проворных и глазастых.
— Проворные? Откуда же? Кто? — хотел узнать все сразу кавалер.
— Да вы их видели со мной в кабаке, в Малене. Ну, такие, невзрачные, вы их еще за разбойников приняли.
— А, те судейские что ли? — вспоминал Волков.
— Точно, они, — говорил Сыч, удивлялась про себя памяти кавалера. — Они еще тогда спрашивали про должность, нет ли при вас какой должности. Если им жалование дадим, так пойдут, думаю.
— А людишки проворные? — уточнил Волков.
— Людишки ушлые, при судье по двадцать лет состоят, ушлые, не волнуйтесь.
Волков чуть подумал и сказал:
— Скажи, жалование назначу по пять талеров в месяц. Но что бы на тот берег ушли и там были постоянно. Что бы и денно, и нощно слушали и смотрели, что бы сразу мне все, что меня касаемо, сообщали.
— За пять-то талеров, они, экселенц, спать не будут, — сообщил Сыч. — То деньги для них большие, согласятся наверняка.
— А ты найдешь их?
— Не волнуйтесь, экселенц, коли не померли, найду, адресочки они мне оставили.
— Не тяни, езжай сейчас.
— Сделаю, экселенц, — заверил Фриц Ламме, но тут же добавил: — Только вы, экселенц, долю мою из добычи правильно посчитайте.
— Получишь долю знаменосца, то есть прапорщика, — обещал Волков.
— Знаменосца? А это много?
— Это доля Первого сержанта или прапорщика… Это половина офицерской доли.
— Это значит, что мне причитается чуть меньше, чем Рохе? А сколько же это будет в монетах? — начал прикидывать Сыч.
— Хватит, — рыкнул на него кавалер, — займись делом, езжай в Мален немедля. И запомни, это дело не шуточное, дело серьезное. Враг у нас лютый и беспощадный. Недоглядим за ним — беда будет. Проснемся, а на дворе у нас будут псы с гор.
— Все сделаю, экселенц, — обещал Сыч. — Перекушу только малость перед дорогой и поеду.
Обезопасить себя от вторжения горцев он, конечно, не мог, но мог их встретить, если удобно будет, или уйти от них. В том позора нет, что от сильного врага уходишь. Главное знать, когда он придет.
Но горцы были только половиной его бед.
Он встал, сделал знак Максимилиану и Увальню, чтобы сидели, и со стаканом в руке пошел к офицерам. Роха и Бертье о чем-то весело разговаривали, стоя рядом с бочкой, за которой сидел и что-то записывал Рене.
— Рене, — произнес Волков, подойдя к ним, — вы серебро уже пересчитали?
— Так точно, — отвечал ротмистр, — корпоралы считали, говорят, что серебра разной чеканки будет почти на пять тысяч монет земли Ребенерее. И еще четыреста две монеты золотом. Тоже разных чеканок.
Волков чуть помолчал и сказал:
— Треть этого нужно будет отдать.
— Графу? — спросил Рене.
— Граф обойдется, — ответил Волков. — Герцогу.
— О! — сказал Роха и засмеялся. — Герцогу то на один зуб будет.
— Герцогу вся наша добыча на один зуб будет, — невесело сказал кавалер. — Но в знак уважения все-таки пошлем.
— Это мудро, — сказал Бертье.
— Да, это мудро, — согласился с ним Рене.
Роха ничего не сказал, чего там говорить попусту. Раз надо, то надо.
Никто из офицеров не знал, что герцог самолично запрещал ему устраивать свары с горцами. И герцог ему об этом говорил, и канцлер его ему говорил об этом, и граф раз десять уже. И в то, что ему удастся избежать гнева герцога, что ему удастся откупиться подачкой в две тысячи талеров и сто тридцать злотых монет, он не верил. Тем не менее, деньги нужно было герцогу послать. А графу…
Графу нужно было сообщить об удачном деле раньше, чем о грабеже сообщат ему сами ограбленные.
— Максимилиан, Увалень, собирайтесь, седлайте коней, — сказал он и допил вино.
— Едем в Эшбахт? — спросил Максимилиан.
— Сначала в Эшбахт, сразу потом в поместье Мелендорф.
— Мы едем к графу? — удивился юноша.
— Да.
Глава 26
Как въехал во двор, так сразу заметил неладное. В глаза бросилось, что те люди дворовые, которых дали в приданое за Элеонорой Августой, у забора в теньке сидят. И бабы, и мужики сидят себе, лясы точат. Смеются чему-то, весело им, лодырям. Господина увидали, а у того лицо злое, так вскочили, разбежались, кто за что стал хвататься, вроде как, все при деле. Странно это было, он огляделся, а во дворе кареты нет.
Тут одна девка молодая как раз с метлой мимо шла, он ее окликнул: