В дальнейшем получение жалованья играет все меньшую роль в жизни армии. Наконец, император Юстиниан II в годы своего первого правления (685-695) освободил от уплаты основного военного налога — «аnnonа militaris» — патримонии Бруттия и Лукании и кассировал недоимки по его сбору, причитавшиеся с населения Сицилии[265]. Как известно, аnnonа militaris шла, главным образом, на выдачу руги войскам, и данное известие — последнее (косвенное) упоминание о воинской руге в источниках по истории Византийской Италии. С большой долей вероятности можно считать, что перед нами — одно из нескольких императорских распоряжений, в совокупности отменяющих сбор военной анноны по всей Италии, а значит, и выплату итальянской армии воинской руги. В таком случае, конец VII в. — это время окончательной иррегуляризации византийского войска в Италии.
Превращение итальянского exercitus в армию иррегулярную неминуемо сказывалось на его мобильности. На первом этапе византийского владычества та или иная воинская часть без затруднений могла быть передислоцирована. С середины VII в. exercitus уже не отрывается от своих постоянных баз. Войско способно выступить в Более или менее кратковременный поход (в 642 г. из Равенны в Рим для подавления мятежа Маврикия, в 653 г. туда же для ликвидации последствий восстания экзарха Олимпия, в 668 г. из Истрии, Кампании и Сардинии в Сицилию для разгрома узурпатора Мезеция, в 692 г. из Равенны и Пентаполя в Рим с целью спасения от ареста папы Сергия I). Однако, выполнив свою миссию, армия непременно возвращается домой. Таким образом, войско каждой части византийских владений в Италии становится ее постоянным гарнизоном. На Апеннинах насчитывается пять таких воинских объединений: exercitus Ravennatis (по выражению Григория Великого, «первое войско Италии»[266]), Romanus, Neapolitanus, Siciliae, Pentapolitanus. Все они, впрочем, входили в состав единого итальянского exercitus. До нашего времени сохранилась воинская печать (датируемая очень неопределенно: между 550-м и 650-м гг.) с надписью: «Богоспасаемое войско Италии» («Deus adjuta exercitus Italiae»)[267].
Весьма показательным явлением в процессе иррегуляризации византийского войска в Риме является его постепенное подчинение римским папам. Материальной основой такого подчинения была зависимость войска от выплаты денег из папской сокровищницы. Еще в конце VI в. папа Григорий Великий заявлял: «Как в Равенне благочестивые императоры имеют сакеллария для первого войска Италии, который в необходимых случаях финансирует ежедневные расходы, так в этом городе (Риме. — О. Б.) в подобных случаях сакелларий для них — я!»[268]. Поэтому столь правдоподобными показались воинам слова хартулария Маврикия о том, что папа утаивает якобы присланное императором воинское жалованье. Практически, во избежание эксцессов, папы часто уплачивали ругу солдатам из собственных средств[269]. В такой ситуации войско, естественно, все время ощущало свою зависимость от папской курии.
По мере того как выдача руги становилась явлением все более спорадическим, зависимость должна была ослабевать. Однако к этому времени значительная часть воинов в Риме (как и в Равенне) арендует земли церковного патримония[270], и таким образом, финансовая зависимость преобразуется в поземельную. Кроме того, местная по происхождению собственно римская армия психологически воспринимает римского папу как своего духовного отца. Не случайно византийские императоры вынуждены включать в текст присяги римского епископа своеобразную клятву: «...христианнейшее Римское государство... беречь и защищать вместе с преданнейшими и сильнейшими воинами Римского государства в Италии; бунтовщиков же и врагов благородной империи... подчинять и низвергать не острием меча, но мудрыми советами, так, чтобы блистательное войско не понесло потерь»[271]. Правительство, как видим, признает, что папа способен использовать войско по своему усмотрению, и пытается ограничить его военную активность борьбой с внешними врагами империи; оно ясно понимает опасность для Византийской власти участия во внутренних конфликтах в Италии римского войска во главе с папой. Характерно, что со времени разграбления Латерана хартуларием Маврикием властям ни разу не удавалось использовать римское войско в борьбе против папы. В таких случаях солдаты посылались из Равенны и Пентаполя, пока события 692 г. не продемонстрировали, что воины из других областей Италии также не желают выступать против римского престола. Что же касается воинов-римлян, то для них уже во второй половине VII в. римский папа является главным руководителем и Авторитетом.
267
Zacos G. and Veglery A. Byzantine Lead Seals. Т. I, Part I. Basel, 1972, No 807. P. 583-584,
268
Greg. Magn., Ер. V, 39. Следует отметить, что отечественная исследовательница Д. П. Лыс перевела окончание фразы («...ita in hac urbe in causis talibus eorum saccelarius ego sum») следующим образом: «...так в этом городе я казначей лангобардов». Слово «еогит» — «их» — было отнесено к лангобардам, упомянутым за несколько фраз до этого, и само высказывание приобрело совершенно иной смысл: «Я так часто откупаюсь от лангобардов, что меня уже можно считать их казначеем». (Лыс Д. П. Рост политической роли Римской церкви в период понтификата Григория I (590-604) / / Социально-экономические проблемы истории Древнего мира и Средних веков. Сборник трудов. М., 1974. С. 108). С такой трактовкой трудно согласиться. Письмо адресовано византийской императрице, обращаясь к которой папа Григорий вряд ли стал бы столь опасно иронизировать над собой, сообщая, что систематически финансирует лангобардов. Слово «еогит», вероятно, следует относить либо к византийским воинам (прямо в тексте не названным, но подразумеваемым вследствие упоминания о равенском «exercitus» в начале фразы), либо к употребляемым на их нужды расходам (в источнике — «expensas»).
270
Применительно к Риму см. «Собрание канонов кардинала Деусдедита»: Die Kanonensammlung des Kardinals Deusdedit..., № CCXIV, CCLI, CCXIII etc.