Exercitus в Византийской Италии, следовательно, был достаточно четко обособлен от других категорий населения. Вобрал ли он в себя целиком слой городских поссессоров? В условиях обычной для раннего Средневековья скудости статистических данных при решении этой проблемы допустимы разные точки зрения. Так, Т. С. Браун, имея в виду спорадические известия о земельных собственниках, состоявших на военной службе, замечает: «Естественно считать, что отдельные possessores вступали в армию, но нельзя говорить о слиянии с армией целого класса»[284]. Думается все же, что точку зрения английского исследователя можно несколько скорректировать. Вспомним, что Прагматическая санкция 554 г. установила порядок избрания гражданских руководителей провинций (judices) земельными собственниками — possessores[285]. В процессе трансформации общественных структур Византийской Италии роль гражданских администраторов узурпировали военные — duces и tribuni, причем и эти должности со временем стали выборными. У нас нет оснований думать, что наиболее влиятельная часть населения городов — проживавшие здесь крупные и средние поссессоры — лишилась в это время избирательного права, несмотря на то, что Прагматическую Санкцию никто официально не отменял. Скорее всего, эти люди сохранили свои права, влившись в состав новой привилегированной прослойки. Для этого они имели лучшие возможности, чем любая другая социальная группа, т. к. в отличие от лиц, живших за счет собственного производительного труда, присваивали земельную ренту, а значит, в период постепенной иррегуляризации войска могли нести воинские обязанности, подолгу не получая руги. В условиях социальных потрясений VI—VIII вв. позднеантичные поссессоры не могли сохраниться полностью. Какая-то их часть, разорившись и потеряв имения, сошла с исторической арены. Но остальные влились в состав слоя средневековых землевладельцев. Конечно, новый господствующий класс включил в себя и иные общественные группы, в первую очередь чиновников и военных, не имевших первоначально недвижимости в Италии. Местные земельные поссессоры образовали с ними единую амальгаму. Экономическое благополучие этого нового социального слоя зависело прежде всего от обладания землей; высокий общественный статус его представителей определялся принадлежностью к привилегированному сословию «militia» или «exercitus».
Интерес византинистов к проблеме соотношения экзархатов и фем вытекает прежде всего из принципиальной важности исследования фемного устройства для познания закономерностей перехода Восточной империи от античности к Средневековью, превращения Восточно-Римской империи в Византийскую. Видный югославский византинист Г. Острогорский отмечал, что «учреждение фем продолжало развитие, начатое основанием экзархата при Маврикии»[286]. Эта мысль, впрочем, высказывалась еще Ш. Дилем — единственным историком, специально и тщательно изучавшим и оба экзархата (Равеннский и Карфагенский), и фемы. В работе о византийской Африке Ш. Диль отмечал, что экзархаты представляют собой «великолепный пример медленного перехода к режиму фем»[287]. Сходная мысль применительно к Равеннскому экзархату высказывалась им и прежде[288]. С нею были согласны Л. М. Гартманн[289] и Ф. И. Успенский[290]. Несколько позже другой крупный византиновед Э. Штайн писал: «Создание экзархатов уже предвосхищало средневизантийские институты, для которых первые, частично, послужили моделью»[291]. Мнение об экзархате как предшественнике и прообразе фемы можно считать господствующим в современной науке. Оно вместе с тем не является единственным. Например, Я. Караяннопулос в своей полемичной монографии о фемном устройстве в Византии писал, имея в виду экзархаты: «...мы с полным правом заключаем, что первые фемы... существовали уже во времена правления Маврикия»[292]. По Караяннопулосу, экзархат — то же, что и фема. Еще дальше отстоит от господствующей точка зрения венгерского историка Е. Дарко. Отметив, что на Востоке империи еще в V-VI вв. военная и гражданская власти в той или иной провинции в случае угрозы ее безопасности сосредоточивались в одних руках, а уже в VII в. возникли фемы, Дарко заключал: «В экзархатах полное смешение двух властей произошло только к концу VII века, весьма вероятно, что под влиянием Востока»[293]. Таким образом, мысль Дарко состоит в том, что в некоторых отношениях именно фемы были предшественницами экзархатов.
287
Используется второе издание монографии: Diehl Ch. L’Afrique Byzantine. Histoire de la Domination Byzantineen Afrique (533-709). Vol. 1-2. New York. P. 480. (Тома имеют сплошную пагинацию.)
291
Stein Е. Introduction a l’histoire et aux institutions byzantines // Traditio, 7 (1949/51). P. 160.
292
Karayannopulos J. Die Entstehung der byzantinischen Themenordnung. Munchen, 1959. S. 69.
293
Darko E. La militarizzazione dell’ Impero Bizantino / / Atti del V Congresso internazionale di Studi Bizantini. Т. I. Roma, 1939. P. 89.