Современные исследователи Византийской Италии широко применяют археологические, лингвистические, нумизматические материалы. Использование всего комплекса доступных источников и выбор принципиально новых исследовательских аспектов характерны для творчества крупного французского византиниста А. Гийу. Ему принадлежат многочисленные работы о народонаселении Византийской Италии, об этнических миграциях, о городских и сельских поселениях, о типах жилищ, о психологическом облике жителей Равеннского экзархата, о системе образования в Византийской Италии и т.д.[38]
А. Гийу является автором единственной специальной монографии по истории северо-восточного региона Византийской Италии — Равеннского экзархата (в узком значении термина) и Пентаполя Морского[39]. В своем фундаментальном исследовании он стремился на примере Равеннского экзархата выявить истоки регионального сепаратизма в Византийской империи в VII-VIII вв. А. Гийу пришел к выводу, что экономическая автаркичность региона, ослабление его связей с Константинополем в конечном счете обусловили возможность его отделения от империи; в этой ситуации роль политического лидера общества взяла на себя Церковь, оппозиционно настроенная по отношению к неортодоксальной, иконоборческой Византии. В этом плане, считает французский ученый, можно сопоставить Равеннский экзархат с Карфагенским экзархатом, с Египтом, Сирией и Палестиной, где главенствующую роль играло местное монофизитское и несторианское духовенство, также находившееся в конфликте с Константинополем, что значительно облегчило арабам захват этих территорий[40]. Применительно к экономике концепция А. Гийу представляется в целом верной. Что же касается ее социально-политического аспекта, то заметим, что из числа крупных итальянских Церквей именно равеннская на протяжении всей византийской эпохи сохраняла наибольшую лояльность по отношению к Константинополю. Тем не менее и Романью постигла общая судьба византийских владений в Италии. Сближение экзархата с византийскими провинциями на Востоке не вполне правомерно: мы увидим, что сам ход его истории вел к отделению от Византии, в то время как Сирия и Египет, несмотря на наличие там религиозной и светской оппозиции, выглядели вполне органично в составе империи вплоть до арабского завоевания. Но независимо от высказанных здесь соображений ценность книги А. Гийу для изучения истории Византийской Италии очень велика. В ней сделано немало заключений, принципиальных для понимания протекавших в Италии общественных процессов. Таковы положение о том, что в VI—VII вв. военные командиры становятся фактическими руководителями отдельных областей Равеннского экзархата не вследствие своего официального юридического статуса, но как харизматические лидеры населения страны в эпоху борьбы с лангобардским нашествием; характеристика системы факторов, приведших к формированию в Византийской Италии новой социальной элиты (исчезновение куриальной аристократии и связанных с ней институтов; дестабилизация общества, вызванная боевыми действиями; концентрация административной власти в руках военных) и т.д.
В 1980 г. в рамках серии «История Италии» вышла большая коллективная монография П. Делогу, А. Гийу и Г. Орталли «Лангобарды и византийцы»[41]. В разделе «Византийская Италия от лангобардского завоевания до падения Равенны» А. Гийу детально описывает политическую, экономическую и административную историю византийской части полуострова. Данная работа, в основном, носит фактографический характер. Однако, излагая ход событий, французский ученый делает ряд ценных наблюдений. Так, он вполне основательно связывает мятеж Иоанна Компсина в Неаполе (616 г.) с внешнеполитическими трудностями, которые испытывала в это время империя[42]. Следует согласиться с его мнением о наличии в Равенне в эпоху иконоборчества двух «партий»: сепаратистской и проимперской[43].
А. Гийу делает интересный, хотя и спорный вывод о том, что возвращение Равеннской архиепископии под юрисдикцию Рима (680 г.) было актом чисто формальным[44]. (В церковно-административном, а не в политическом смысле это было, на наш взгляд, не совсем так: Равеннская церковь с момента восстановления римской юрисдикции, в основном, соблюдала соответствующую субординацию во взаимоотношениях с папами.)
38
Guillou A. Demography and Culture in the Exarchate of Ravenne / / Idem. Studies on Byzantine Italy. L., 1970. P. 210-217; Idem. Esarcato e Pentapoli. Regione psicologica dell’Italia Bizantina / / Ibidem. P. 297-319; Idem. De collectivite rurale a la collectivite urbaine en Italie Meridionale Byzantine VI£-XI£ siecles // Idem. Culture et Societe en Italie Byzantine (VI£-XI£ siecles) L., 1978. P. 315- 325; Idem. L’Habitat nell’Italia bizantina. Esarchato, Sicilia, Catepanato (VII— XI sec.) / / Ibidem. P. 169-183; Idem. L’ecole dans l’ltalie Byzantine / / Ibidem. P. 291-311.
39
Guillou A. Regionalisme et independance dans l’Empire Byzantine au VII siecle. L’exemple de l’Exarchat et de la Pentapole d’ltalie (Istituto storico italiano per Alto Medio Evo. Studi storici. Fasc. 75-76). Roma, 1969.
41
1. Delogu P., Guillou A., Ortalli G. Longobardi e Bizantini. (Storia d’ltalia, diretta da G. Galasso. Vol. I.) Torino, 1980.
42
1. Ibidem. P. 279. Однако французский ученый едва ли прав, когда считает Компсина экзархом.