Там у нее была большая комната, светлая. Гостиная? Так шаманка называла свою большую комнату. Столовая — у печки, спальня — там, где кровати, и гостиная, там где много мягких стульев. Кресел. Эта гостиная была больше, чем у шаманки раза так… Намного больше. Только она мне не понравилась еще больше, чем комната в погребе. Вся провоняла магией и болью. Как та поляна. В погребе было уютнее и спокойнее. Привычнее.
Магичка надела на меня какую-то шапку, тяжелую, со шнурками. Потом вставила в стену один из шнурков, и стало больно до искр из глаз. А магичка сидела на кресле, смотрела, как меня корежит, и улыбалась. Р-р-р-р!
Сначала я стоял. Потом упал. Потом… Не помню. Больно. Я пытался скинуть шапку, но руки не слушались.
Когда я пришел в себя, увидел у стены хвостатого прилипалу. Без камзола своего. Рубашка в ногах валяется. Вообще видок — краше в землю закапывают. А из магички только пар не шел. Кипела она. От злости кипела.
— Я тебе приказала их убить! И девчонку и ее мага!
Схватила плетку, рукой махнула, прилипалу сразу к стене лицом — раз! А самка плеткой его по спине — вжих! Вжих! А он молчит. Стоит, молчит, терпит… У меня мурашки по позвоночнику — вспомнил, как меня маг лупил. Слышу свист плетки, и внутри все замирает. Потом понимаю — не мне, не меня… А внутри сам закипаю, от злости.
Проверил — лап…руки меня слушаются. Снял тихо шапку. Поискал глазами, чем бы эту магичку успокоить. Ничего кроме самой шапки под руку не попалось. Вот ее и метнул. Прямо ей в голову.
А она развернулась — шапку в одну сторону отмахнула, меня — в другую. В угол. И снова давай ворона бить. Причем спокойно так лупит… Злится — да. Но не кричит, ногами не топает. Вообще эмоций никаких…
Да даже когда шапку и меня раскидывала — не удивилась. И плеткой работает отточенно, не сбилась ни разу.
Взмах — свист — удар — взмах — свист — удар. Как будто не кожу на полосы, а время режет. Четко. Ровно. Точнее, чем магические часы, р-р-р-р!
Значит, прихвостню было приказано убить Таню и Ромку, а он не убил. Хорошо. Молодец. А дальше что? Вот чего я полез шапками кидаться? Надо было лапами отсюда перебирать в сторону двери. Может, сбежал бы, пока она тут лютует.
Наконец магичка устала. Плетку отбросила. И магией по свежим ранам как шарахнет! Даже я в углу ощутил. А уж ворона снова по стенке лицом…
— На память… Долгую, — выдала стерва, повернулась ко мне, фыркнула. Презрительно так. — И ты запомни, щенок. Вот так я наказываю за неповиновение.
И в сторону отошла, чтобы я смог оценить память. Шрамы, пропитанные магией. Свежие… и старые. Много старых шрамов. Не в первый раз ворона наказывают.
— А ты — лети и убей! — я как ее приказ Багдасару услышал, у меня даже онемение в теле прошло. Жаль, под рукой ничего не оказалось. Но ворон сам ее послал, без меня:
— Нет! — только потом я глаза закрыл, чтобы не видеть, как он унижается.
Потому что он на колени упал перед этой стервой.
— Пожалуйста!
А магичка даже личико свое неестественное чуть скривила. И таким ледяным голосом спрашивает:
— Да что ты нашел в этой деревенщине? Она же пустышка, не достойная принца драконов.
Я зарычал, а ворон еще ниже голову склонил и прошептал что-то, тихо. Так тихо, что я в углу едва расслышал. А я на слух никогда не жаловался. Особенно если прислушиваюсь. Магичка с размаха ворону ладонью по роже и потом снова спокойно так, ласково почти:
— Значит, тебе эта девчонка дорога тем, что на меня не похожа?
Ну, он не совсем так ей сказал. Он прошептал: «С ней рядом тепло», но смысл магичка уловила.
А Багдасар плечами передернул. Как будто не знает, что ответить. Ну, в общем, правильно — скажешь лишнее, и все, никакие «пожалуйста» не помогут. Прикажет — и полетит убивать. Если уж меня собственные лапы не слушаются. А он ведь привязанный, хоть и рыпается.
— А давай проверим…
И магичка один из перстней на пальцах потерла. Дыхнула на него. И стоит, ждет чего-то. И ворон на коленях стоит, ждет. Ну и я жду, хотя меньше всех понимаю, чего именно. Но кидать из угла нечем, да и руки снова не слушаются. А к двери только если катиться. Потому что ноги тоже не слушаются. Я бы прокатился… Только на пути эта проклятая самка мага стоит.
И тут в дверь входит оборотень. Ста-а-арый! Древний! Седой… Зверь у него какой-то непонятный. Но на лицо очень на Багдасара похож. И посмотрел на него, как на родного. С сочувствием и теплотой. А на магичку зыркнул недобро. Но молча.
— Мы тут с твоим внуком повздорили немного, — смотри-ка, она даже улыбаться умеет. Только от ее улыбки внутри озноб.