Сделав очередной круг вокруг пиршества и едва не рухнув на пузо, Серый Волк все-таки донес комбата к Красной Каске. По дороге бедное «животное» изредка останавливалось, просило у гостей стопочку-другую водочки и продолжало свой нелегкий путь. А когда наконец Красная Каска посмотрела на прискакавшего к ней Царевича и спросила, что ему от нее надо, Холодец как-то неловко дернулся и попросил освободить его спину от седока и пустить его на вольные хлеба немного поправить иссякшие силы. Стойлохряков смилостивился и отпустил «животину» за стол, где немедленно Холодец принялся утюжить почти нетронутый салат из кукурузы и крабовых палочек.
Пока Серый Волк, типа конь, поправлял силы, Царевич консультировался с Красной Каской по поводу его дальнейших действий. Как оказалось, за тремя морями и семью холмами живет страшная, старая бабка по фамилии Яга, к которой нелишне было бы сходить и потребовать у нее обратно Снегурочку, так как ветер донес до Красной Каски вести о том, что Снегурочка именно у Бабы-Яги.
– Как же ты узнала, прекрасная Красная Касочка, о том, где находится Снегурочка?
И тут Красная Касочка ответила добру молодцу:
– Видишь ли, добрый молодец, на моей голове железную кастрюлечку, называемую касочкой? – Добрый молодец, естественно, видел и даже для верности постучал по ней пальцем. – Так вот, это не простая касочка, а настоящая телепатическая антенночка. И каждый человечичек или животиночка о чем ни подумает, все мне известно станет. Нужно только собственные мысли в нужную сторону направить и на нужное существо настроиться.
Подивился Царевич таким возможностям Красной Касочки и предложил за эту касочку все те подарочки, которые Дедушка Мороз заплатил ему за поиски Снегурочки. Но Красная Касочка не уступила свою штучечку Царевичу. Подумав немного, Царевич предложил Красной Касочке еще и себя в придачу, но и тогда «девочка» отказалася. Вдобавок она заявила, что не сможет Царевич управиться с этой касочкой, так как с тонким прибором обращение нужно иметь особенное.
И тогда, недолго думая, открутил головочку «девочке» Царевич вместе с Красной Касочкой, положил эту головочку в тот же вещмешок и поскакал на поправившем уже силы Сером Волке к избушке Бабы-Яги.
Проскакав через семь холмов и преодолев три моря, Царевич проскакал на кухню, где обнаружил веселую от выпитого Бабу-Ягу, а Снегурочки там уже не было. Царевич спросил у супруги Холодца, сидя на ее собственном муже, как же ему найти Снегурочку. Но Баба-Яга отвечала Царевичу, что и видеть не видела, и слыхать не слыхивала ни о какой Снегурочке. Тогда Царевич вытащил из мешка голову Красной Касочки в самой касочке и, стукнув ей пару раз по темечку, предложил сказать, врет ли бабушка ему или не врет.
Голова Красной Касочки открыла глаза, поглядела на бабушку и сообщила своему ненаглядному супругу, что старушка-то врет. После этого Царевич подошел к Бабе-Яге и, схватив ее за косменочки, пригнул к столу.
Стоящие во входе на кухню гости ахнули, но Царевич был корректен и все это делал весьма шутливо и мягко, так что беспокоиться Серому Волку было не о чем – с его супругой все было в порядке. Баба-Яга застонала под «пытками», прокляла голову Красной Касочки и сообщила крутому Царевичу о том, что отдала Лизочку, то бишь Снегурочку, за долги Кощею Бессмертному. После этого Царевич велел Бабе-Яге нести его прямиком к Бессмертному, дабы у него с ним базар состоялся.
Как же был рад Серый Волк, когда его наконец освободили от участи единственного в сказке транспортного средства и дали ему возможность сыграть куда более значимую роль главного злодея.
Вернувшись снова в зал, уже изредка наседая на бедную Бабу-Ягу и вызывая хохот окружающих, Стойлохряков подошел к Кощею, держащему столовый нож у горла Снегурочки. По щекам Лизочки текли почти настоящие слезы, а на самом деле капли вишневой запивочки. Глядя на рубиновые слезы его девушки, Царевич понял, что влюбился в нее с первого взгляда.
– Отдавай-ка мне сюда Снегурочку! – потребовал Царевич у Кощея Бессмертного.
На что тот дико рассмеялся и сказал в ответ:
– Да прям щас, туша ты здоровенная! После того как ты на мне тут всю квартиру свою исколесил! Отдам я тебе, как же, твою Снегурочку! Во-первых, за проезд надо платить, а во-вторых, должен ты для меня одно дело сделать.
Но Царевич возразил ему, что никаких дел он Кощею Бессмертному делать не будет, и если тот не отдаст ему сейчас же Снегурочку, то он вытащит голову Красной Касочки, и ее магические лучи превратят бедного и некогда бессмертного Кощея в камень. Снегурочка ахнула под столовым ножом и надоумила Царевича, что в этом случае она сама превратится в камень и никогда больше не увидит Дедушку.
Если бы это был боевик, то сейчас Царевич должен был бы вытащить из-за спины пистолет и выстрелить прямо в лоб террористу Бессмертному. А пока тот затягивал бы во лбу отверстие от пули, словно терминатор, схватил бы Снегурочку, сел бы на Бабу-Ягу и вместе на ее метле улетел бы подальше от Кощея Бессмертного. Но сказка-то была бытовая, поэтому Стойлохряков подошел к серванту и вытащил оттуда бутылку коньяка, настоящую, неподдельную.
Ну, в знак такого дела, естественно, Холодец забыл и о том, что он уже Кощей Бессмертный, и о Снегурочке, и повелся на эту бутылку, словно младенец на соску. А воспользовавшись моментом, Царевич, схватив Лизочку, да так плотно, что жена Верочка ойкнула, потому как ее супруг почти полностью погрузился в пышные телеса внучки Дедушки Мороза, и после непродолжительных объятий он наконец оторвал ее от земли и принес к ошалевшему от зависти Дедушке.
Тут и сказочке конец. И под общий смех гости и хозяева снова разместились за праздничным столом.
Без пяти двенадцать включили телевизор, послушали обращение президента и подняли бокалы. В те секунды, когда били куранты, все, казалось, присутствующие были счастливы, и Стойлохряков радовался чисто по-человечески тому, что Новый год они встречают в хорошей компании. И пошел подальше этот Шпындрюк со своими намеками на то, что он простой подпол. Сегодня подпол, а завтра, глядишь, и маршал.
Звон бокалов заглушил последний звон курантов, и Новый год вошел в свои права.
Вошедший в роль Серого Волка-скакуна, Холодец на четвереньках выполз через порог на свежий снег и, протоптав колею, вынес на своей спине супругу. Встав, он скомандовал:
– Стреляй!
Его жена, сидя на супружеских закорках, подняла вверх, во всяком случае, так ей казалось, сигнальную ракету, такую фитюльку, которая летит в воздухе, светится, а кроме этого еще и издает протяжный свист.
У Стойлохрякова был запас этих забавных вещиц. Еще один заряд он отдал своей собственной жене, один – Снегурочке и один – жене Евздрихина.
Таким образом, все четыре женщины, присутствующие на празднестве, были вооружены нехитрыми вещицами, с виду напоминавшими высокие, узкие цилиндры с небольшой веревочкой внизу: дернешь за нее – и ракета взлетает в воздух.
Повеселевший прапорщик Евздрихин, стоя перед женщинами, размахивал руками в стороны, не обращая внимания на метель, и считал:
– Раз, два... – На счет «три» «девчонки» должны были пальнуть. Когда он выкрикнул «три», Холодец дернулся и сидящая на нем Леночка, его собственная жена, пальнула вместе с остальными.
Три ракеты ушли вверх, а четвертая от неожиданного дерганья супруга пробила окно и, влетев в праздничный зал, стала метаться из стороны в сторону, сверкать и свистеть. Когда горе-салютанты вернулись обратно в комнату, они увидели полнейшую разруху на столе, выбитые стекла в серванте. Стойлохряков хмурился, глядя на бедлам, а Верочка хохотала, что, мол, все это к счастью.
«К счастью» набралось с полведра битой посуды и несколько кусков от стекол серванта. Был еще хрусталь, но кто считает такие мелочи, когда всем так было весело. Кроме этого, разбитое окно, которое теперь придется заделывать. А в запасе у Стойлохрякова оконных стекол не было. Все фигня. Новый год продолжается.