Выбравшись на улицу, довольные патрульные тут же отоварились, взяли по две бутылочки, сунули в карманы и поглядели по сторонам. Надо было куда-то уйти. Но сейчас не лето, зеленых деревьев и кустов нет, затариться негде и потихонечку посидеть, подудонить пивко. Пришлось возвращаться обратно к этому дворнику, платить ему из тех денег, что он им отдал, пятьдесят рублей за постой, садиться и за этим самым столом в подвальчике, там, где под потолком горит одинокая маломощная лампочка да мурлыкает крохотный китайский радиоприемник, базарить о службе. И одноногого угостили, все-таки щедрый мужик попался – за какую-то сраную монету больше полутора тысячи денег дал.
Слово за слово, и вскоре одноногий сам спрыгал еще за пивом на ассигнованные ему средства, вернулся довольный, с новой колодой карт, и предложил поиграть по маленькой, так, на интерес. Фрол поглядел на часы. Они вполне могут зависнуть здесь. На том и порешили.
Игра, в которую начали мужики резаться, называлась «Покер», и это слово Леха знал. Несмотря на то, что Валетов и Резинкин считали себя искушенными игроками, но карта не шла, и вскоре они остались ни с чем – наскребли последнюю сотню. Тут Леха, поглядев на своих недавних учителей, пнул их под столом то одного, то другого, отчего оба пошатнулись и примолкли, и предложил сыграть один на один.
Одноглазый, разошедшийся от пива и прущей к нему удачи, улыбаясь валетовской, ненавистной Лехе улыбочкой, тут же согласился, глядя на выложенную перед ним бумажку в пятьдесят рублей.
Фрол с досады махнул рукой, отвернулся от стола и закурил. Резинкин поддержал товарища. Так они сидели и дымили. Витек хоть изредка на стол поглядывал, а Фрол, тот вообще скис и был рад тому, что сейчас у него в руке еще зажата недопитая бутылка – все, что у них осталось с этой монеты.
Неожиданно для собравшихся Простаков объявил о выигрыше, забрал у продолжавшего улыбаться одноглазого пятьдесят рублей и удвоил ставку, поставив стольничек. Раздали снова, и снова Леха выиграл. Одноглазый продолжал улыбаться.
Настала очередь третьей партии. Разыграли. Леха опять выиграл, но на этот раз одноглазый почему-то уже не улыбался, потому как состояние Простакова начало стремительно расти. Постоянно увеличивая ставки через игру, Леха добился паритета и предложил поставить все на все. На лбу у мужичка выступил пот, и потел он не один, так как и Витек, и Фрол переглядывались друг с другом и утирали ладонями мелкие бисеринки влаги.
– Ты че, дурак? – шептал ему Валетов. – Сейчас все просадишь.
– Судьба, – возражал Леха, – судьба такая.
Раскидали. Прежде чем открыться, Леха выдержал паузу, не стал выкладывать собственные карты, не дожидаясь, пока раскроется противник.
Но не могло быть такого. Только в сказке! Стрит. Придумать что-то более существенное просто невозможно. Нет, конечно, варианты еще есть в покере, но они выпадают-то раз в году. Не раскрываясь, одноглазый бросил свои карты, и снова все деньги перешли к пацанам.
– Ну че, может, на монетку? – Леха тасовал карты неумело, видно было, что игрок-то он начинающий и никак он не может делать такого маститого игрока, как одноногий. Ведь тасовал тот не глядя и с очень большой скоростью. А Леха ковырялся в колоде, словно дите в солдатиках. Кое-как перемешав, стал снова раздавать.
– Нет! – воскликнул мужик. – Ты плохо помешал.
– Ну помешай, – предложил Алексей.
И тот мешал. Мешал долго, глядя на поблескивающую монетку и кучу денег. Наконец отдал колоду Лехе, Леха еще несколько раз перекинул карты и занялся раздачей. Посмотрев на то, что ему выпало, он отбросил три карты, взял из колоды еще три и уставился в собственный окончательный вариант.
Игроки смотрели друг на друга, и было слышно, как по комнатке летала слишком рано проснувшаяся толстенная муха и натужно жужжала. Пустая бутылка выскользнула из руки Валетова и, упав на пол, разбилась. Все вздрогнули. Мужик первым выбросил свои карты, и там ничего, кроме двух пар, не было. Леха тоже раскрылся, и все солдаты радостно закричали:
– О-го-го!!!
Собрав все карты со стола и забрав монету и деньги, оставив скупщика ни с чем, троица с гоготом выкатилась на улицу. Мужику в качестве дивидендов от сегодняшнего дня остались пустые бутылки да мусор и грязь на полу.
Пьяный и довольный патруль вернулся обратно на Ильич-стрит. Парни не сдерживали эмоции, они от ощущения великого кайфа отбили Лехе всю спину. Тот улыбался и никому не давал сдачи, несмотря на то что Валетов порой лупил со всей дури, пытаясь пронять толстокожего слона. Но тому все было нипочем. Выходило, что монета остается у Резинкина – не будет он чужое забирать, а вот деньги, деньги все Леха забрал себе. И теперь он становился королем, ведь в его карманах сейчас было больше тысячи. А Валетову ничего не досталось: он снова был зол и обижен на происходящее. У этого – звание, другой – ефрейтор, а у него снова – ни монеты, ни денег.
Сидя вечером в каптерке, датые и довольные, Простаков, Валетов и Резинкин начали играть в карты. Понятное дело, что теперь Леха пользовался авторитетом. Но почему-то, когда они играли втроем, Простакову опять не везло, и он проиграл пачку сигарет, купленную на рынке.
– Хватит придуряться! – злился Валетов. – Играй нормально.
Но Леха продолжал сдувать все подряд. В одну из раздач Резинкин стал гоготать без удержу.
– Ты че? – не понял его оставшийся недовольным сегодняшним днем Фрол.
– Да на, погляди! – Он отдал ему карты, и Валетов увидел, что на руках у Витька оказались две пиковые дамы.
– Это че такое?
Простаков улыбался во всю пачку:
– Тройка, семерка, туз. Ха-ха-ха! Как у Пушкина. Вы думаете, почему я у одноглазого выиграл? У меня в кармане еще одна колода была. Понятно? Кто меня учил-то?! А? – Он гоготал во всю глотку.
– Откуда? – недоумевал Фрол.
– Те карты, что я из вас вытряс, я собрал и...
Раскрылась дверь каптерки, и на пороге появился лейтенант Мудрецкий, дежуривший в эту ночь.
– Оборзели совсем! Людям спать не даете! Карты убрали.
Порявкав на пацанов, Юра закрыл дверь и ушел спать. Мудрецкий ненавидел дежурить в роте. Каждую ночь, как он заступал на дежурство, случалась какая-нибудь гадость: один другому морду набьет или какие-нибудь уроды в сортире марихуаны обкурятся. Сегодня, как это ни странно, в роте все прошло спокойно.
Лейтенант вышел из каптерки, посмотрел на взлетку. Так, следов крови нет – замечательно. Прошел в сортир – чисто. Дневальный на тумбочке стоит. Взглянув на часы, Мудрецкий посмотрел на тумбочку.
– Эу! – крикнул он. Дневальный, замерев по стойке «вольно», дремал. – Хорош спать, ори давай.
Встрепенувшись и раскрыв глаза, человек в форме увидел, что на часах уже шесть-ноль одна, и выкрикнул ненавистную команду:
– Рота, подъем!
Одновременно с его словами на этаж вошел комбат, гладко выбритый, морда бледно-красная с морозца, весь такой деловой, подтянутый, насколько это возможно с его огромным пузом. И тут же дневальный прокричал:
– Смирно!
Лейтенант на том самом месте, где застала его команда, обернулся кругом и замер – в коридоре больше никого.
– Че такое, я не понял, где люди? – забухтел комбат. – Минута прошла, никого не наблюдаю. Где дежурный?
Начался новый армейский день. Тем временем Простаков, лежа в каптерке и придавив собою во сне Резинкина, попытался разлепить глаза, но у него ничего не получалось до тех пор, пока Фрол, очнувшись, не стал пихать его в плечо. Не успели они прийти в себя со сна, как в каптерку завалил комбат, застав троих приятелей в месте, где им быть совершенно не положено.