А потому вскоре последовала соответствующая команда.
Район оцепили по всем правилам: кольцо блокады дома, внешнее кольцо на случай, если объявится подмога. На этот раз никто из соседей не порывался срочно покинуть место действия — просто-напросто засели в домах тихо как мышки. Очень похоже, соседи ничего не знали о потаенных обитателях адреса — а это наверняка означало, что вышли на настоящую хазу, глубоко законспирированную, куда украдкой приходят крупняки, а не шляются взад-вперед рядовые… Бывали прецеденты.
В конце концов поступила команда заходить. На сей раз обошлось без браво выносящей ворота брони и даже без лихих прыжков через забор, все выглядело буднично, скучно. Уланов самым прозаическим образом поднял задвижку калитки, оказавшейся незапертой изнутри, распахнул ее и вошел во двор — естественно, готовый при необходимости пустить в дело автомат. Следом за ним, гораздо быстрее, ворвалась тройка, потом полковник Рахманин, а за ним еще одна тройка.
Шестеро рассыпались направо-налево, приготовившись действовать, если из дома начнет огрызаться какая-нибудь сволочь. Уланов по врожденному недоверию аккуратно держал на прицеле хозяина, а тот еще некоторое время так и сидел на табуреточке, ковыряя шилом какие-то широкие ремни наподобие конской упряжи. Он и не подумал дергаться, вскакивать с места, как истеричная девица, — сидел себе, меланхолично поглядывал на нежданных гостей. В конце концов отложил ремни, воткнул шило в лежавшую рядом колоду, поднялся, отряхнул ладони и неторопливо направился к полковнику. Этакий экземпляр лет за сорок, кряжистый, по-крестьянски основательный и несуетливый. Полностью соответствует имевшемуся на него материалу (без капли компромата). Обитает в этих местах восемь лет, в боевых действиях участия не принимал, близкие родственники в бандформированиях не состояли (ну а дальних здесь у каждого тьма-тьмущая, кого ни копни, обнаружится седьмая вода на киселе, нашему слесарю двоюродный забор, который как раз принимал и участвовал, но такова уж местная специфика…). В связях с боевиками до сих пор замечен не был, продовольствием не снабжал, поручений не выполнял. Одним словом, либо ангел в тюбетейке, либо наоборот, давний и хорошо законспирированный хозяин серьезной явки, которого по пустякам не дергают и мелкую шелупонь на постой не назначают.
Любой фактик может иметь здесь двойное толкование. Вот, скажем, наружка установила, что собаки во дворе не имеется. Это может свидетельствовать о том, что хозяин собак попросту не любит или не опасается за свое немудрящее добро. А также и о том, что это все-таки явка: хороший сторожевой пес непременно начнет брехать ночью на посторонних, а тем это совершенно ни к чему.
Остановившись шагах в трех от полковника, в котором он неким крестьянским инстинктом угадал старшего, хозяин еще раз, уже без особой необходимости отряхнул ладони и спокойно, без вызова, без задиристости осведомился:
— Это все к чему, начальник? — и кивнул на рассредоточившихся у ворот автоматчиков.
— ФСБ, — сказал полковник. — Обыск придется делать, уж извините. Служба.
Сумрачно глядя на него, хозяин спросил:
— А какая-нибудь законная бумага имеется?
— Ну как же без этого… — кивнул Рахманин и соответствующую бумагу подал в развернутом виде. Спросил предусмотрительно: — Вам ваши права разъяснить, гражданин Хунзатов? В присутствии адвоката нуждаетесь?
Хозяин сосредоточенно (такое впечатление, что дважды) прочитал бумагу, вернул ее полковнику, пожал могучими плечами:
— Э, дорогой, адвокаты — для князей, а мы люди простые… Что искать хотите? У меня ничего плохого нет, хозяйство как хозяйство, на ружье разрешение есть, не просроченное…
— Да кто ж его знает, что искать, — приподнял бровь полковник. — Что найдем. Кто дома, кроме вас?
— Жена с племянницей.
— А посторонних нет?
— Нет у меня никаких посторонних.
— Ну, так мы приступим? — из вежливости спросил полковник.
— Приступай, дорогой, — хозяин вновь пожал плечами. — У тебя бумага с печатью и власть на поясе, — он бросил беглый взгляд на полковничью набедренную кобуру, откуда выглядывала черная рукоятка «глока». — Что я тебе скажу? Ищите, если делать нечего, ваше право…
Он безмятежно повернулся, возвратился к табуретке, утвердился на ней, выдернул шило и вновь взялся за упряжь с таким видом, словно остался во дворе один-одинешенек.
Полковник задумчиво смотрел на него — без всякой злобы и даже, пожалуй, без раздражения. Хозяина пока что совершенно не в чем было упрекнуть, он держался правильно: не лез на рожон, не конфликтовал, но и начисто был лишен той услужливой суетливости, что заставляет заподозрить неладное. Разумеется, незваные пришельцы ему не нравились — ну а кому бы понравилось, ввались во двор орава с автоматами и объяви, что намерена перевернуть здесь все вверх дном? В конце концов, презумпцию невиновности никто еще не отменял, «Бейбарс», теоретически рассуждая, мог выходить в эфир и из соседнего дома, а этого самого гражданина Хунзатова взятый в плен боевик мог по каким-то своим причинам оклеветать самым пошлым образом… Ну, скажем, желая скрыть настоящую явку, расположенную совсем не здесь. В общем, расслабляться не следует, но фактов пока что никаких, а значит, заранее подозревать хозяина не стоит.
Во двор уже совершенно непринужденно просочилось еще человек пятнадцать, и привычная процедура началась. В доме и в самом деле не обнаружилось никого, кроме хозяйской супружницы и означенной беременной племянницы.
Обе, как и следовало ожидать, таращились скорее неприязненно — ну что ж, глупо было бы думать, что встретят хлебом-солью и рюмочку нальют.
Обе фемины в ходе беглого опроса тоже категорически отрицали как присутствие в доме посторонних, так и наличие чего-то незаконного. В ходе первого, беглого осмотра уличить их во лжи случая не представилось: и в доме ничего интересного, и в надворных постройках, и в подвале, и на чердаке.
Полковник распорядился идти по второму кругу — уже гораздо тщательнее. Теперь, когда стало ясно, что нигде нет укрывшегося вражины, а то и нескольких готовых в любой момент пальнуть в спину, все внимание следовало уделить возможным тайникам. Эти скучные поиски заняли еще часа-полтора. Без всяких интересных результатов.
Полковник, прохаживавшийся по двору, не без здорового цинизма подумал, что надежнейший способ справиться с ребусом все же имеется: достаточно качественно запалить дом с четырех концов и посмотреть, что из этого получится, не начнет ли с воплями рваться наружу или просто стрелять долбаный супостат, все это время скрывавшийся в хитро устроенном тайнике. В самом деле, стопроцентная гарантия, что будет либо так, либо этак.
Увы, увы… На войне такое сошло бы с рук — но войны давненько уже нет, к тому же они даже не в Чечне, а в Дагестане, где в полном объеме действуют все законы мирового времени, и за подобные забавы влепят так, что мало не покажется.
Он поднял голову, с сожалением отгоняя заманчивые мысли, совершенно неуместные на данном историческом отрезке. К нему, ухмыляясь, приближался Уланов — автомат давно за спиной, в одной руке синие с белым кроссовки, в другой какая-то скомканная одежда. Улыбочка у Менестреля была многозначительная, охотничьего азарта исполненная.
Встав перед полковником, он встряхнул одежонку, расправил ничем не примечательный спортивный костюм, серый с красными полосками, малость ношеный, почти чистый.
— Ну?
— Примерим? — по-прежнему ухмыляясь, предложил Уланов, кивнув на погруженного в бытовые хлопоты хозяина.
Полковник медленно въезжал. А потом и сам ухмыльнулся:
— А давай попробуем!
Они неторопливо подошли к хозяину — тот, тыкая шилом в жесткую кожу, вопросительно воззрился на них снизу вверх. Не вдаваясь в объяснения, Уланов молча присел на корточки и аккуратненько примостил правый кроссовок рядом с затрапезным туфлем хозяина. Весело глянув на полковника, спросил: