Матка Девкарин позволила летучей мыши самостоятельно выбрать маршрут их спуска, огибая обрубленные металлические выступы и притаившихся в туманных глубинах каньона хищников, пока сама она будет направлять ее к конечной цели их путешествия мысленными командами и мягким сдавливанием колен. Управлять мышью было проще, чем братом, но методы управления отличались не сильно.
Горожане, живущие на поверхности Равники, были убеждены, что Григорьев Каньон, этот огромный разлом, проходящий сквозь плотную застройку зданий и башен столицы, существовал с единственной целью – обеспечивать товарообмен между Старым Равом, населенным Голгари, и жителями уличного уровня. Даже большинство Голгари полагали, что нижний город находился на самом дне каньона. На самом же деле каньон был гораздо, гораздо глубже. Под плотным туманом он спускался в мир, который был древним уже тогда, когда еще не высохли чернила на десяти тысячелетнем Пакте Гильдий. Клубящаяся мгла, еще более непроницаемая и грандиозная, чем та, что была видна с уличного уровня Равники, препятствовала погружению в свои тайны всем, кроме самых отчаянных и безрассудных. Всего несколько Голгари пробовало проникнуть в ее глубины.
Савра была одной из них, и она нашла там нечто великолепное. Точнее кого-то великолепного, укрытого в глубоком холодном месте, бурлящем темной силой, не похожей ни на что из того, к чему прикасалась верховная жрица за все двести лет своей жизни. Никто не мог войти в этот мир без разрешения его хозяина.
Савра была признана более чем достойной. Он лично счел ее достойной.
Она и ее летучая мышь прорвались сквозь туман и попали в холодную беспросветную ночь. Тьма казалась осязаемой, и даже острое зрение жрицы не могло выделить более двух-трех странных силуэтов - арочный проход, освещенный голубым мерцанием где-то вдали, разбитая статуя с открытым в вечном крике ртом и блик волны на тихом мрачном омуте с чернеющей водой.
Савра затянула потуже свою шерстяную накидку вокруг плеч и позволила летучей мыши издать несколько еле слышных охотничьих криков. Животное не ело уже несколько часов, и успело выловить пару крупных жужжащих существ, похожих на жуков, которых Савра не могла разглядеть во мраке, пока жрица, закрыв глаза, беззвучно воззвала к своему тайному сообщнику. Дом ее союзника было невозможно найти без его непосредственной помощи потому, что, как он ей сказал, сила его скрытности была настолько велика, что даже те, кто был там, не смогут самостоятельно найти дорогу еще раз. Изредка, живущие наверху могли отважиться покорить глубины каньона, но, даже если им удалось бы выжить, избежав каким-то чудом всех тех, кто живет и охотится здесь, они никогда не смогли бы отыскать его дворец.
Савра любила его больше собственной жизни. Это было единственное слово, способное описать то чувство, которое она испытывала к нему, но это была не романтическая любовь. Для нее, это скорее это были отношения между богом и его избранной пророчицей. Она и не догадывалась, насколько точным было это сравнение.
Сюда, дитя мое, - шептал голос в ее голове. Он был соблазняющим, ужасающим и все более великолепным с каждым разом, когда Савра его слышала. Она была готова на что угодно, чтобы помочь ему. Голос рассеял туман перед ее глазами и указал на тускло освещенный туннель, зияющий перед ней. В конце тоннеля показалась крошечная - на этом расстоянии - ледяная и, в то же время, роскошная темница ее союзника.
Он позвал ее снова, и Савра направила летучую мышь в туннель, мягко светящийся синим светом.
Спустя пару минут она вылетела из тоннеля в пещеристый зал, некогда служивший соединительным узлом системы канализации, о существовании которой знали всего несколько человек во всей Равнике, не говоря уже о жителях Старого Рава. Она посадила летучую мышь у остроконечных ворот и оставила ее охотиться на насекомых, каких только она тут сможет найти. Мышь все равно не станет удаляться далеко от своей хозяйки.
Ворота раскрылись перед ней, и мягкое голубое сияние стало ярче в знак приветствия. Она шагнула внутрь и пошла на зов ее любимого.
Он как всегда стоял в пустом центральном зале своего дворца. Даже под огромными мозаичными фигурами представителей его давно вымершего вида и горами замороженных трупов, дающих ее союзнику пропитание на протяжении его долгого изгнания, он выглядел выше и величественнее, чем все это вместе взятое. Он был последним из своего рода. Он был великолепен.
- Локсодон мертв, и я также разобралась с Джерадом, - сказала она без преамбул и объяснений.