— Совсем с ума сошла, девчонка! Ишь, злого духа захотела увидеть! — Она поспешно ушла в свою комнату.
— Мамаша странно себя ведёт. Если не обращать внимания… — начал я.
Сатако с беспокойством перебила:
— Мне так неприятно! Мать, конечно, воспринимает это всерьёз.
— Просто нервы у неё не в порядке, — сказал я.
На следующий день всё шло по-прежнему. Она только ещё усерднее молилась по ночам, но мы привыкли к этому и не обращали внимания.
Но однажды в мае этого года я вернулся с работы на два часа раньше обычного. День был пасмурный, и в доме стоял полумрак, особенно в комнате тёщи. У меня к ней было какое-то дело, и я без предупреждения открыл фусума и вошёл в её комнату. Она сидела возле хибати. Увидев меня, она вдруг вскрикнула, хотела вскочить, но упала навзничь. Глаза её были устремлены на меня. Какое у неё в эту минуту было лицо! Я решил, что с ней обморок, и поспешил на помощь.
— Что с вами? Что случилось? — закричал я. Услышав мой голос, она немного приподнялась.
— А, это ты! А я… я… — она говорила, поглаживая грудь, и продолжала всё ещё недоверчиво смотреть на меня. Мне стало не по себе.
— Мама, что же случилось?
— Да ты так неожиданно вошёл, что я не узнала тебя. Вот и испугалась. — Она тут же расстелила постель и легла.
После этого случая нервы матери совсем расшатались. Теперь ей было мало Фудо Мёо, она достала какие-то неизвестные амулеты и развесила их в своей комнате. И что ещё было удивительно — до этого случая она молилась одна, а теперь велела и мне поклоняться Фудо, а когда я спросил у неё, для чего это мне нужно, она ответила:
— Молчи и молись. Сделай это ради меня.
— Конечно, мамаша, если вам так угодно, я буду молиться, но не лучше ли это делать О-Сато?
— Нет, О-Сато не нужно. Она здесь ни при чём.
— Значит, я при чём?
— О, не спрашивай меня. Молись только, заклинаю тебя.
Сатако, услышав слова матери, удивилась:
— Мама, а почему же всё-таки Фудо-сама имеет отношение только к тебе и к Синдзо, а ко мне не имеет?
— Это моя просьба. Ничего я больше не скажу. А если не хотите, то и просить не буду.
— Но странно, зачем Синдзо молиться Фудо-сама. Да в наше время это и не принято…
— Ну так и не надо! — Тёща всерьёз рассердилась, и я поспешил её успокоить:
— Нет, почему же, я не отказываюсь. Но вы всё-таки объяснили бы причину. Я не знаю, в чём дело, но, по-моему, между детьми и родителями не должно быть секретов.
Я надеялся, что после того, как мать признается, удастся разуверить и успокоить её. Она немного подумала, вздохнула и как можно тише начала рассказывать:
— Ну, ладно. Я об этом никому ещё не говорила. Это случилось, когда я была молодой, ещё до того, как выйти замуж за отца О-Сато. В меня был без ума влюблён один человек. Но у меня не лежало к нему сердце. Вскоре он заболел и умер и, говорят, перед смертью очень ругал меня. Всё это мне было неприятно. Но, выйдя замуж и переехав сюда, я больше не вспоминала о нём. Зато после смерти мужа начал появляться дух этого человека. Он всегда смотрит на меня с такой ненавистью, с таким искажённым лицом, что мне кажется, он хочет моей смерти. А когда я молюсь Фудо-сама, этот злой дух постепенно исчезает. И потом, — она заговорила ещё тише, — в последнее время, по-моему, дух начал преследовать и Синдзо.
— Да что ты говоришь! — возмутилась Сатако и нахмурила брови.
— А почему же мне иногда кажется, что у Синдзо такое же лицо, как у этого духа?
Вот почему она уговаривала меня молиться Фудо-сама. Но так как я не умею притворяться, то вместе с Сатако попытался уверить её, что никаких духов не существует. Всё было бесполезно. Мать твёрдо верила и нисколько не сомневалась. Мы в конце концов решили, что ей лучше поселиться в Камакура, там ей будет спокойнее, и, уговорив её, в мае этого года переехали сюда на дачу.
6
Синдзо Такахаси замолчал и поднял голову, провожая печальным взглядом последние лучи солнца. Ему было, видимо, очень тяжело, и он быстрым движением осушил ещё одну рюмку.
— У меня не хватает духа подробно рассказывать о том, что было потом, я только вкратце передам факты, а об остальном вы сами догадаетесь.
Тёща, Умэ Такахаси, оказалась моей родной матерью. Сатако — жена — родной сестрой. Только отцы у нас были разные. Что же это, по-вашему, если не игра судьбы? Этого не объяснишь законом причины и следствия. А если этот случай можно подвести под какой-нибудь закон, то это жестокий закон, и я заранее ненавижу его.
Я вам кратко расскажу, как мне всё стало известно. Спустя месяц после того, как мамаша переехала в Камакура, мне по судебным делам пришлось поехать в Нагасаки. По дороге я решил заехать в Ямагути и Хиросима. Когда перед отъездом я посетил мамашу и рассказал ей о предстоящей поездке, она почему-то разволновалась и попросила меня не заезжать в Ямагути. Я обещал ей, но мне очень хотелось повидать могилы родителей, и я нарушил обещание.
В Ямагути я без труда отыскал храм. О нём мне рассказал ещё Оцука. Но почему-то мне удалось найти только могилу Баба Кинноскэ. А могилы матери, которая, по рассказам, тоже умерла, нигде не было видно. Мне показалось это странным, и я спросил о ней у старого священника. Я не сказал, что довожусь ей сыном, и благодаря этому узнал правду.
Он рассказал, что могилы жены Баба Кинноскэ, которую звали О-Нобу, здесь не может быть, так как она и не думала умирать. Во время болезни Кинноскэ она связалась с его учеником в го, братом какого-то богатого купца, бросила больного с грудным ребёнком и скрылась с любовником, не подумав даже о том, что это ускорит смерть мужа.
Священник ещё рассказал мне, что больной проклял мать и перед смертью поручил ребёнка своему другу Оцука Годзо.
Но никто не знал, что Такахаси Умэ и есть та самая О-Нобу. У меня тоже не было точных доказательств, но как только старик рассказал мне про неё, я сразу понял, что это и есть моя тёща.
Я хотел умереть там же, в Ямагути. Что у меня тогда творилось на душе! Если бы хватило решимости покончить с собой, я был бы счастливее.
И всё же я вернулся. Во-первых, я хотел получить точные доказательства, во-вторых — увидеть Сатако. Сатако моя сестра, и поэтому наш брак безнравствен, но я никак не мог смотреть на неё как на сестру.
Нет ничего удивительнее человеческого сердца! Сознание того, что это безнравственно, не помогло преодолеть любви к ней. Вот почему, как я говорил вам, наша любовь заставляет меня страдать.
Обнимая Сатако, я плакал. Как я плакал! Я стал вроде матери — полусумасшедшим. А это было для Сатако новым испытанием. Всё это для неё страшно загадочно. Она совсем потеряла голову. Похоже, что она, как и мать, поверила в злого духа и теперь дома в Иокогама вместе с ней молится Фудо Мёо. Сатако не знает, что это за злой дух, но уверена, что из-за него страдаем мы с матерью, и пытается искренней молитвой помочь матери и мужу.
Я стараюсь не встречаться с матерью. Она тоже не испытывает большого желания видеть меня. Ведь в её глазах я похож на злого духа. Ещё бы, я его сын!
Я должен был бы любить её, так как всё-таки она моя мать. Но стоит мне вспомнить, что она бросила умирающего отца и меня вместе с ним ради любовника, во мне поднимается ненависть. У меня в ушах звучит предсмертное проклятие отца, будто я вижу, как он, измождённый, приподнимается с трудом и прижимает к груди ребёнка, а в глазах его слёзы, мужские слёзы. И вот когда я всё это себе представляю, в меня действительно вселяется злой дух.
Спускаются сумерки, я как будто цепенею, зрачки расширяются, дышу тяжело, возбуждённо и злобно смотрю на небо. Здесь убежала бы не только мать. А она, если бы увидела, упала бы в обморок.
Но когда я вспоминаю про Сатако, исчезает и злоба, и ненависть, остаётся лишь безграничная печаль, и на дне этой печали любовь борется с отчаянием.