– Я так не считаю.
– А я считаю, он добросовестно выполнял приказы старой власти.
– Как и я!
– Но не я!
Темир-Ханов, в свою очередь, ухмыльнувшись, парировал:
– Ну, конечно, вы же анархист, профессиональный революционер. Вы не терпите над собой никакой власти – это ваша натура. А вот я готов служить любой власти, лишь бы это сопрягалось с моим служением Родине, которую я горячо люблю.
– Я в этом не сомневаюсь, но и я люблю её. В этом мы едины. Но в отличие от вас я не иду на компромиссы с властью. Служить своей родине для меня значит служить её освобождению.
Последние его слова меня словно бы заворожили. Как точно он выразил и мои внутренние чувства. Надо его привлечь в нашу коалицию. Когда я заикнулся об этом Темир-Ханову, он отмахнулся:
– О союзе с Коркмасовым не может быть и речи, иначе мы поссоримся с «Джамият уль-Исламие» и, самое главное, с самим Даниялом Апашевым. Союз с Коркмасовым нам не простят и мы потеряем власть, которую с таким трудом получили.
– Но без него мы её тем более потеряем, – возразил я Темир-Ханову.
– Ты ещё молод и ничего не смыслишь в политике, – отпарировал он мне не без дразнящей снисходительности в интонации.
Надо сказать немного о вышеупомянутом Апашеве. Его уважали и побаивались. Это был классический тип русского помещика, взращённый на дагестанской почве. К этому следует присовокупить, что, будучи по нутру своему более чем гибким, он заслуживал и звания «человека скользкого». Выдумывать партии и партийные программы было для него как бы развлечением. По своим истинным взглядам он был не левее октябриста, однако злоупотреблял вперемешку левыми и шариатисткими фразами. Но хуже всего была его дружба с муфтием Гоцинским, весьма его усиливающая и заставляющая с ним, скрепя сердце, считаться.
Ниодин человек в Дагестане не шёл к власти так упорно как Джелал Коркмасов. Что я могу сказать о нём? Человек огромной энергии и силы воли, он мог бы явиться прекраснейшим лидером для нас, борцов за национальную свободу, но выбрал путь социалиста, как и Уллу-Бий Буйнакский, на которого у меня также поначалу были огромные надежды.
На очередном заседании созданного по инициативе Буйнакского «Просветительско-Агитационного бюро» Зайнал читал своим по-мальчишески звонким, и полным некой неописуемой свежести, голосом чеканные строки:
Тувду чолпан, танг билинди, Болду уянма заман, Шавла алды дюнья юзюн, Юхлагъаныбыз таман. Гёзюнг ач! Дёрт якъгъа къара, Гетди кериван эртерек, Биз гечигип къалгъанбыз, Энни уянма герек! Звезда родилась, заря занялась, Пришла просыпаться пора, Свет открыл лицо мира, Хватит нам спать. Открой глаза. Осмотрись по сторонам. Ушёл караван с утра. Мы от него отстали, Пришла просыпаться пора!
Несмотря на то, что заголовок «Посвящение националисту» и вызвал некие кривотолки среди наших штатных и заштатных интернационалистов, но по своему содержанию и звучности стихотворение пришлось по нраву всем собравшимся.
Во время Андийского съезда я впервые побывал в горах Дагестана и меня поражали удивительные дома в аулах, издали больше похожих на пчелиные соты, индейские наряды пожилых обитательниц этих местностей. У некоторых из них на голове были и вовсе невообразимые головные уборы . Мне думается, вся эта самобытность – драгоценный клад для серьёзных научных изысканий.
Съезд продолжался два дня. Было много народу. Прибыли люди со всех уголков Кавказа. Но не было того единства, что присутствовало во Владикавказе. В первый день сторонники Гоцинского избрали его имамом, вконец перепугав Социалистическую группу Облисполкома. Те насели на либералов, упрашивая повлиять на Нажмутдина с тем, чтобы он отказался от притязаний на имамство. Он, было, упирался, но либералов поддержали и некоторые духовные лица. Ему указали, что у мусульман уже есть один имам – турецкий халиф, а ещё сказали, что за пределами Андийского, Аварского и Гунибского округов его влияние крайне незначительно. Он слушал это с нескрываемой неприязнью, но доводы возымели действие. Он отказался от имамства, взамен все, даже Социалистический Облисполком, признали его муфтием. Это был неравноправный компромисс. Джелал и Махач торжествовали. Гоцинский негодовал, но подчинился решению интеллигенции. Это была её последняя общая победа. Далее пути либералов и социалистов расходятся, как минимум на два года, до участия в общей борьбе против Деникина во второй половине 19-го года.
Несколькими днями позже Зайнал опубликовал статью «Дагестан в дни революции», где о почине Гоцинского были следующие строки: «если бы Центральный комитет Союза нашего Северного Кавказа и Дагестана вместо того, чтобы, созвав в Андийских горах совершенно ненужный с исторической точки зрения меджлис, унизить чистосердечных сынов и интеллигентов народа, пошёл бы по пути национальных и политических надежд, по которому идут сейчас другие мусульмане, живущие в России, то, возможно, наши надежды бы осуществились». Впрочем точный путь к осуществлению всех этих радужных надежд не знал никто, ибо обстановка ежедневно усложнялась, всё более заходя в тупик.