— Я так думаю, что лучше взять…
— А может, от нас только этого и ждут — чтобы мы распустили нюни?
— Товарищ комиссар, давайте возьмем! — стоял на своем бай Атанас. — И черт с ним, если придется умереть. Бывает ведь смерть, что стоит жизни.
Тимошкин поднял глаза на старика. Выражение его лица смягчилось.
— Берите! — сказал он звенящим голосом. — Мы его понесем!
Бойцы кинулись сооружать носилки. Забыв от возбуждения всякую осторожность, они выламывали из ограды жерди, разыскивали ремни и веревки, привязывали к жердям полотнище, спорили между собой. Наблюдавший за работой Волчан шикнул на них и подошел к Тимошкину. Сейчас, когда все уже было решено, он испытывал неудобство перед комиссаром.
— Что будем делать с этим… сторожем? — негромко спросил он. Тимошкин не сразу его понял.
— А ты что думаешь? — скривил он губы.
— Если оставить — эта мразь наведет на след…
— Тогда ясно! — насупился Тимошкин.
— Нам еще здорово повезло, что мы его все-таки поймали. А то через каких-нибудь полчаса за нами бы понеслись вдогонку!
И, взглянув на Тимошкина, добавил, чтобы доставить ему удовольствие:
— Это все твой старик… А я-то не хотел его брать, дурачина…
Комиссар не ответил. Помолчав, он спросил Волчана:
— А вдруг эти выстрелы слыхали? Не в такой уж мы безопасности…
— Нет, — покачал головой Волчан. — Село отсюда в трех километрах, а вокруг, по словам сторожа, ни души…
Оба снова погрузились в молчание — каждый думал об одном и том же, не смея произнести свои мысли вслух. Наконец, Тимошкин вздохнул и, почесав ладонью щеку, спросил:
— Кто ликвидирует сторожа?
— Я, — нахмурился командир. — Ничего не поделать…
— Может, найдутся добровольцы?
Волчан, кивнув, отошел к бойцам, сидевшим в тени высокого дерева. Он спросил — и не узнал своего голоса, твердого, командирского голоса, всегда вселявшего уверенность в бойцов. Он почувствовал в темноте, как ребята отвели глаза, смутились. Стоичко Васев, по прозвищу Ремешок, тихий, ничем не примечательный парень, которому однако безоговорочно доверяли все командиры, даже во время самых сложных операций, встал и подтянул солдатский ремень, отвисший под тяжестью гранат.
— Раз нужно, товарищ командир…
— Приходится, — пробурчал Волчан.
Стоичко наклонился, чтобы взять винтовку.
— Неохота руки марать, да что поделаешь? — сказал он и снова подтянул ремень.
Когда все было готово, колонна снова двинулась вперед. Во главе ее шел Чапай, немного знакомый с этими местами — он работал здесь на молотилке. Ему, конечно, далеко было до Бородки, знавшего местность как свои пять пальцев, но партизаны шагали медленней, и он успевал ориентироваться. Тимошкин, задумавшись, с грустным лицом, шел по обыкновению в середине цепочки. Кто-то, склонившись к нему, спросил:
— Выживет, товарищ комиссар?
Тимошкин, казалось, не слыхал вопроса и продолжал идти вперед. Невдалеке раздался выстрел, но никто не повернул головы, не нарушил дистанции. Сзади послышались быстрые шаги — Стоичко, задержавшийся из-за сторожа, торопился догнать товарищей. Только сейчас Тимошкин обернулся и встретился с горестным взглядом сыровара.
— По-моему, не выживет, — сказал он. — Может, и в сознание не придет…
— Ты… доктор?
— Что-то вроде того, — неохотно сказал Тимошкин.
Вскоре цепочка вышла на просторное, видно, недавно убранное поле, края которого терялись в ночи. Бойцов, что несли раненого, пора было уже сменить, и они поставили носилки наземь. Клим, оказавшийся тут как тут, мигом вцепился в необструганные палки, но командир поморщился:
— Оставь!
Парень расстроенно взглянул на Волчана.
— Почему, товарищ командир?
— Не по плечу тебе, не справишься, — нетерпеливо отрубил Волчан.
Бай Атанас заметил, что у комиссара легли сердитые морщинки между бровей.
— Оставил бы ты парня в покое, Волчан! — сказал он, и старик почувствовал в его голосе нотки еле сдерживаемого раздражения. — Раз хочет — пускай несет…
Волчан махнул рукой и отошел. Глядя на тонкую, напрягшуюся от усилия шею юноши, видя, как тот уже через несколько шагов согнулся вдвое и чуть не падает, бай Атанас с укоризной произнес:
— И правда, не для него это, товарищ комиссар… Хилый да к тому же еще не видит, что ли…
— Ничего, пусть понесет…
— Да он ноги свои еле носит…
— Это неважно, бай Атанас, — терпеливо ответил Тимошкин. — Кто хочет, тот всегда сумеет…
Но сыровар покачал головой.
— Не могли уж найти другого — на нем свет клином сошелся… Я с самого начала не мог понять, зачем вы такого взяли…