— Взяли, потому что заслужил, — коротко сказал Тимошкин.
На том, чтоб Клима включили в боевую группу, настоял в штабе он сам — с ним долго не соглашались. Юноша был простым бойцом в отряде имени Александра Матросова, но начальник его, упрямый парень, хоть и на редкость талантливый командир, не давал ему развернуться и показать себя. Хрупкое физическое сложение Клима, его близорукость были для командира непростительными недостатками. Тимошкин же чувствовал в юноше и чистоту, и беззаветную преданность делу и был уверен, что из него получится превосходный боец, лишь бы сам он получил возможность поверить в свои силы и способности. Чтобы поднять его авторитет, Тимошкин разрешил ему участвовать в этой серьезной и рискованной операции, ни на минуту не усомнившись в нем и не пожалев об этом. Клим был не единственным новичком в группе. Паренек в гимназическом мундире показал во время учебных стрельб удивительные результаты, которые никому еще не удалось повторить, но он ни разу не участвовал в сражении. Тимошкин решил взять и его, хотя не был в нем так уверен, как в худеньком, близоруком Климе.
Колонна внезапно остановилась. Клим, задыхающийся, весь в поту, выпустил рукоятки носилок, но, когда его настигли задние, снова схватил их и пошел. В глазах Тимошкина засветилась нежность. И сыровар с отцовским чувством следил за щупленьким человечком, который упрямо шагал во мраке. Вдали темнела высокая стена кукурузного поля.
Рассвет застал партизанскую группу в дубовой роще, километрах в пятнадцати от лесистых холмов. Пока Тимошкин и командир осматривали окрестности, партизаны, измотанные тяжелым ночным походом, прилегли под развесистыми деревьями, и скоро то тут, то там послышалось тонкое, прерывистое посвистывание или густой басовый храп. Для опытных бойцов было совершенно ясно: им придется провести здесь день, и они расположились на отдых, но новички были в напряжении и время от времени поглядывали на заросли, в которых скрылись командиры. В воздухе веяло утренней прохладой, трава светилась капельками росы, а над головой, среди ветвей деревьев, просвечивало розовое небо. После непрерывного десятичасового перехода ноги гудели, словно налитые свинцом, глаза невольно слипались. Только часовые, сняв рюкзаки, прохаживались с винтовками через плечо.
Тимошкин и командир вернулись скоро. Роща показалась им удобной для дневки, и по пути они приняли решение до темноты оставаться здесь. Лицо у комиссара было утомленным, глаза покраснели и опухли. Перед тем как углубиться в рощу, он еще раз бросил тоскливый и как будто прощальный взгляд на далекие зубчатые гребни, слегка позолоченные зарей. Доберутся ли они до них? Тимошкин постарался отогнать эту мысль и, присев на землю под кустами, стал набрасывать в своем блокноте приблизительный план местности.
Роща была маленькая — от силы пять-шесть гектаров, редкая по краям, но, к счастью, заросшая густым кустарником… Преимущество ее заключалось в том, что она почти со всех сторон окружена была жнивьем и паром, так что подкрасться незаметно и застать партизан врасплох было просто невозможно. Правда, с севера к роще примыкала неширокая полоса кукурузы. Здесь, решили Тимошкин и Волчан, надо выставить усиленную охрану. Метрах в трехстах к западу от них равнину пересекала неглубокая балка, которую партизаны перешли, прежде чем попасть сюда. Самым, пожалуй, неприятным был проселок, огибавший дубняк — днем, надо думать, оживленный. Кроме того, в такие рощицы пастухи обыкновенно в полдень загоняют стада овец (хотя пока при осмотре местности следов скотины как будто не обнаружилось), да крестьяне, сморенные зноем и тяжелой работой в страду, приходят отдохнуть здесь часок-другой. Одна надежда, что завтра воскресенье и мало кто выйдет в поле. Нанеся на свой грубый план все, что могло им потом понадобиться, комиссар обернулся к Волчану, который с интересом наблюдал за ним.
— Сразу видно — не был в казарме, — снисходительно улыбнулся он. — Такой топографии нигде и нету…
— Была бы правильная, — буркнул Тимошкин, засовывая блокнот в карман. — Ну, что же, пошли?
Когда они возвратились в лагерь, почти все партизаны спали. Волчан разбудил их, выставил посты, наметил подходящее место для дневки и велел перенести туда носилки с раненым, который все еще не приходил в сознание. Теперь, при свете, Тимошкин осмотрел его, пощупал пульс — и бойцы по выражению его лица догадались, что дело худо.
— Ложись! — посоветовал Тимошкину Волчан. — Ребята пока что подежурят…