— Конечно — ответила она мне.
— И по чём?
— Как и все. По два рубля…
Конец фразы дослушивать не стал, вышел на свежий воздух. От такой не справедливости мне даже дышать стало нечем.
— Нет! Вы мне скажите, куда смотрит антимонопольный комитет?! Это же сговор чистой воды — глядя в мутные глаза собаки, попытался я донести до него народный стон, об отсутствии справедливости на белом свете.
Собака молчала, не понимая, наверное, чего это я так разошёлся, а останавливаться я действительно не собирался.
— Ну ничего! Сейчас вы у меня попляшите! Сейчас я вас ментам сдам! Узнаете у меня по чём фунт лихо! Я вам устрою два рубля! Сукины дети! — приближаясь к зданию полиции, разговаривал я с отсутствующими обидчиками.
Благо полицейский участок находился в соседнем здании, поэтому идти долго до него не пришлось и мой запал никуда не улетучился. Открыв дверь в государственное учреждение ногой, я спросил сидящего в помещении человека, прямо с порога:
— Заявление, где можно написать?
Единственная комната, из которой на улицу выходило два окна, имела не очень большие размеры, так что от входа до стола, за которым восседал, по другому и не скажешь, здоровенный дядька, было не больше двух метров. Поэтому его взгляд я смог оценить по достоинству. После такого взгляда, задавать вопросы почему то сразу перехотелось.
— Выйди на улицу и постучись, прежде чем двери открывать — спокойным голосом сказал полицейский, продолжая всё также смотреть прямо мне в глаза.
В ответ так и хотелось ему сказать, что то типа:
— Не извольте беспокоиться. Сделаю всё, как вы сказали.
Сразу стучать в дверь, после того, как снова оказался на свежем воздухе, не стал. Мне понадобилось какое то время, чтобы определиться с тем, а есть ли смысл это вообще делать. Я же вроде не собирался идти в полицию, пока всё толком не разузнаю и не пошёл бы, если бы меня не вынудили этого сделать наглые скупщики золота. А теперь как быть? Постояв ещё не много всё таки решил, если уж засветился в полиции то надо туда заходить, чтобы не вызвать не нужных вопросов в будущем.
— Здравствуйте. Разрешите? — постучавшись и войдя снова, поинтересовался я у господина полицейского.
— Заходи. Чего у тебя? — спросил он, сменив гнев на милость.
— Заявление хочу написать, о смерти человека — не моргнув глазом, ответил я.
А что, зря я что ли на улицу выходил?
— Насильственной? — заинтересованно вглядываясь в мои красивые глаза, поинтересовался блюститель закона.
— Нет, трагической — тут же ответил я.
— Тогда рассказывай, а я сам потом решу, писать тебе чего или не надо — сделал мне предложение хозяин кабинета.
Выложив на стол за ранее приготовленный паспорт погибшего старика, стал рассказывать, что с ним произошло. Правда делал это с некоторыми поправками, которые в принципе не меняли сути дела, но и не давали возможности узнать, как всё случилось на самом деле.
— Да, дела — подытожил полицейский, мой красочный рассказ. — А я его предупреждал, добром такая жизнь не кончится.
Затем, выслушавший меня человек стал рассуждать о смысле жизни, о превратностях судьбы и о чём то ещё. Слушал я его в пол уха, так как говорил он банальные вещи, которые я и сам мог воспроизвести ничуть не хуже. Но вот внешний облик мужчины и особенно странную форму, разглядывал с большим интересом. Как то не очень она была похожа на ту которую я видел у полицейских до этого, хотя может та парадная была, а эта повседневная.
— Ты то сам, как у старика оказался? — услышал я провокационный вопрос.
— Так это, приехал я к нему. Погостить — соврал я, лихорадочно придумывая версию моего попадания на заимку.
— Это когда же? Чего то я не помню чтобы видел тебя в порту, когда последний корабль причалил? А до этого старик не говорил, чтобы к нему кто то в гости приезжал.
— Не знаю, я вас тоже там не видел — ответил я облизнув, как то резко пересохшие губы.
— Может разминулись мы с тобой? Я конечно не сразу в порту появился, малость задержался, но вроде народ только с корабля выходить стал, когда я к сходням подошёл.
— Может и разминулись — согласился я, с устраивающей меня версией.
— А ты Сергию кем приходишься?
— Так сынок я евонный — заявил я очень жалобным голосом, используя слово из лексикона погибшего старика, толком не соображая, зачем это делаю.
— Сынок говоришь? И чего же ты папашу тогда не сберёг, балбес? — спросил меня полицейский.
— Вы чего запамятовали, какой он был? Разве с таким сладишь?
— Ну да, примерно такой же, как и я — усмехнулся служивый, глядя на мою сухонькую фигуру. — Вот я и гляжу, что не очень ты на него обличием похож. Мелковат ты для отпрыска Сергиева.