Кроваво-красное помещение встречает ее с прежним холодным радушием, зажигаются канделябры. Гермиона подходит к зеркалу и запрокидывает голову, рассматривая собственную шею. Удивительно, но он действительно помогает ей. Алые пятна сходят с кожи буквально на глазах.
Гермиона придерживается за раковину и садится на небольшой стул возле ванной, глядя в одну точку и стараясь переварить события этого дня. К сожалению, у нее совершенно не получается.
В беспорядке мыслей она рассеянно принимает ванную, чтобы смыть с себя чужие прикосновения и, завернувшись в темную мантию большого размера, залезает в постель, не рассчитывая на глубокий сон.
Она даже не ожидает этого, но засыпает моментально, и впервые этой ночью ей ничего не снится. Это вызывает тревогу, хотя должно принести облегчение. Гермиона открывает глаза до рассвета, понимая, что спит в одной позе и ночью даже не переворачивается.
Тело ноет, голова тяжелая.
Почему так?
Что происходит с человеком, когда его покидают силы, даже если он ставит для себя цели?
Когда он с трудом поднимается с постели? Когда с тяжестью выполняет обыденные и рутинные вещи? Когда теряет сон? Аппетит? Лишается возможности видеть надежду на собственное будущее?
Некоторые люди обращаются за вспомогательными препаратами, кто-то пытается вернуть вкус к жизни некогда любимыми делами, кто-то решает больше не стараться выбраться из этого и просто покончить с проблемой. Есть те, кто обращаются за помощью, однако не к человеку.
Вера существует много сотен лет. Тысячи людей однажды обращаются за помощью к своему духовному покровителю, даже самый отпетый атеист в какой-то момент использует имя Господа не только всуе. Переломный момент.
Гермиона Грейнджер никогда не считает себя истинно верующей. В юном возрасте родители каждое воскресенье берут ее с собой в церковь на воскресные службы, но Гермиона не совсем понимает смысла данного мероприятия.
Мужчина преклонного возраста в сутане читает наизусть строфы из Библии, воздавая хвалу Иисусу Христу за хлеб насущный, здоровье близких и мир без войны, но в голове семилетней Гермионы его слова никак не укладываются.
Она же не глупая девочка. Знает, что еда в доме появляется из магазина, а оплачивают ее деньгами, которые получают ее родители за свою работу. Дантист — высокооплачиваемая профессия, Гермионе это объясняют довольно рано, но она все прекрасно понимает.
Здоровье близких в порядке, потому что они ходят в больницу на обследование каждые полгода, по утрам пьют полезные витамины, в дождь носят резиновые сапоги, а в ветреную погоду — шарф на шее.
Гермиона слушает разговоры родителей и не до конца, но понимает, что нет войны, потому что пока так решают за них старые обрюзгшие политики в головном отделе государства, а не потому что так выражает свою любовь Бог.
Однажды Гермиона перестает быть настроена настолько скептически. Ей было четырнадцать в те летние каникулы дома. Она проживает день за днем в обыденной рутине, учится новому, заранее изучая курс, и всеми фибрами души мечтает вернуться поскорее в Хогвартс.
В ночь с третьего на четвертое июля она просыпается от крика матери и вскакивает с постели быстрее, чем просыпается. Гермиона плохо помнит события той ночи, в обрывках воспоминаний есть лишь испуганное и бледное лицо матери, огни скорой помощи и собственные трясущиеся руки.
У отца случается инфаркт.
Это происходит так неожиданно и резко, что анализировать ситуацию здраво не получается. В палате реанимации врачи возятся уже второй час, и надежда Гермионы становится все призрачнее. Мать сосредоточенно смотрит перед собой и что-то бегло шепчет одними губами.
Когда Гермиона присаживается рядом и спрашивает, что она может для нее сделать, мать поднимает на нее полный отчаяния взгляд и произносит всего одно слово:
— Молись.
Гермиона по-прежнему не понимает, почему так делает, но она слушается, пусть и считает изначально всю затею бесконечно глупой. Они обе закрывают глаза. Мать перебирает между пальцами четки, Гермиона слышит, как бьются друг об друга деревянные бусины.
Они начинают молиться.
Гермиона не знает, сколько проходит времени, она словно впадает в своего рода транс на фоне стресса, страха, недосыпа и страшной паники за жизнь дорогого им человека. Стоит им закончить произносить молитву в третий раз, плеча матери касается рука мужчины в белом халате.
Отец выбирается с того света. Его удается спасти.
— Мы просили защитить нас, — со слезами на глазах шепчет мать, обхватывая лицо Гермионы, — и Бог защитил. Милая, он защитил нас, таков его дар нам за светлую веру.
Защита.
Гермиона помнит фразу матери по сей день. Обратившись к нему с добрыми помыслами, можно получить покровительство. Защиту. Возможность преодолеть трудности, какими бы они ни были, потому что Господь способен прикрыть спину.
Именно поэтому Гермиона сползает с постели, подходит к серому свету, льющемуся из окна, и садится коленями на голый пол, опуская вниз голову и складывая руки в молитвенном жесте. Четок у Гермионы нет, крестик она не носит уже несколько лет, однако вера есть в ее сердце.
Грейнджер надеется, что этого будет достаточно. Она закрывает глаза, набирая в легкие воздуха.
— Отче наш, сущий на небесах. Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небе, — бегло шепчет она одними губами.
Гермиона чувствует, как ноет седьмой позвонок от того, что она слишком сильно склоняет вниз голову, но не останавливается. Она собирается сделать то, чего не делает уже несколько лет. Обратиться к Богу с той же искренностью, как в ту июльскую ночь, которая могла стать для ее отца последней.
— Хлеб наш насущный дай нам на сей день, — девушка сглатывает, — И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим.
Гермиона не замечает, что в какой-то момент перестает находиться в комнате одна. Внезапный гость входит тихо, осторожно прикрывает за собой дверь и не верит своим глазам и ушам, когда смотрит на сидящую у окна девушку.
— И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого…
— Что вы, черт возьми, делаете?..
Гермиона едва вздрагивает, резко открыв глаза. Голос она моментально узнает, и именно по этой причине не собирается одергивать непрошенного гостя за прерванную молитву. Он все равно не поймет ее. Он неверующий.
Грейнджер опускает ладонь на пол и оборачивается. Возле закрытой двери со стопкой каких-то вещей в руках стоит Северус, глядя на нее таким взглядом, словно видит средь бела дня в небесах полдюжины дементоров.
— Читаю молитву, — совершенно спокойно отвечает Гермиона.
Она сама не ожидает такого ответа. Кажется, ей действительно нужна Его помощь, учитывая все свалившиеся на нее обстоятельства. Ей нужна защита. Сама она не справляется. Вслух не скажет, конечно, но от собственных мыслей никуда не денешься.
— И что это значит? — тут же реагирует холодным тоном Северус, делая несколько шагов вперед по направлению к девушке.
Гермиона поворачивается к нему и скрещивает руки на груди, потому что откровенничать не особо хочется, да и полы большой мантии нужно удерживать.
— Разговариваю с Богом, — равнодушно объясняет она, прекрасно осознавая, что он ее не поймет. — Магглорожденные часто являются приверженцами какой-либо веры. Моя семья относится к христианству с большим почтением.
Северус фыркает. Каков бред, уму не постижимо!
— Выдуманное божественное начало, которое должно решать ваши проблемы, — язвительно выплевывает он, не в силах скрыть своего презрения ко всему этому.
Гермиона едва закатывает глаза. Бесполезно. Что и требовалось доказать.
— Нет, — старается вести себя сдержанно Гермиона. — Мы просим его защиты.
Северус кривит линию губ. Он поверить не может, что слышит это. Причем не просто от кого-то там, с улицы, а именно от нее. От волшебницы, на рациональное мышление которой он так рассчитывает. Разговоры с Богом. Какой же бред!