Слова прокурора произведут сильнейшее впечатление, и свою обвинительную речь прокурор закончит так: «Карла — одна из тех девушек, которые с самых юных лет бывают склонны к пороку. Сегодня один любовник, завтра — другой. Увы, в наше ужасное время таких безнравственных особ — великое множество». Он подчеркнет, что скорее всего не Лео соблазнил Карлу, а она его, из злорадного чувства соперничества с матерью. «Господа присяжные заседатели, — скажет он в заключение. — Никто не может самочинно вершить правосудие и тем более считать, что бог повелел ему покарать врата. Подсудимый осмелился взять на себя роль судьи. Он вынес своему врагу бесчеловечный, жестокий приговор и привел его в исполнение. В этом — главная вина подсудимого. Убийство было совершено не в порыве ярости или праведного гнева. Обвиняемый тщательно обдумал свое кровавое преступление. Не забывайте, что для подсудимого Лео Мерумечи стал трупом задолго до своей смерти. Подсудимый как бы заранее вырыл для несчастного могилу. „А ты, Микеле, — воскликнет прокурор, обращаясь к нему, — прими приговор, как возмездие за свое преступление. Лишь после того, как ты искупишь в тюрьме свой грех и очистишься, ты сможешь вернуться в семью и в общество“.
„Непонятно, почему судьи и прокуроры любят обращаться к обвиняемым на „ты“, — подумал Микеле. Он покачал головой. — Ты ошибаешься, господин прокурор, — с иронией подумал он. — Глубоко ошибаешься. Не было и не будет ни очищения, ни искупления греха, ни даже любви к семье… Равнодушие, одно только равнодушие“. Он печально улыбнулся. А кто выступит после прокурора? Его защитник. Знаменитый адвокат, новый Демосфен поднимется и весьма нелестно обрисует всех участников этой истории. Не преминет он и воссоздать мрачную атмосферу в семье обвиняемого. Мать — бесчестная, порочная женщина. Лео — настоящий ростовщик и развратник, Лиза — сплетница, падкая до любовных утех. А подсудимый и его сестра Карла — лишь жертвы. Их отец был алкоголиком. (У подсудимых, если верить адвокатам, отцы всегда алкоголики.) Они росли без материнской любви, без веры. Откуда же у подсудимого могли быть моральные устои?!
„Вначале — любовник Лизы, а затем — матери подсудимого, — воскликнет адвокат, — Лео затем стал любовником Карлы. А ведь она была дочерью его прежней любовницы, дочерью, господа присяжные заседатели!.. Этот человек знал ее маленькой, невинной девочкой с длинными косичками. Он держал ее на коленях и, если можно так выразиться, взрастил для своих любовных прихотей… Он превратил этот дом в гарем!.. — патетически воскликнет адвокат. — Но и этого ему было мало… Он простер свои жадные руки к имуществу семьи…“ И, наконец, сложив камень за камнем зловещее здание преступлений Лео Мерумечи, красноречивый адвокат великолепно поставленным голосом возгласит: „Убийство было актом правосудия“. Микеле живо представил себе адвоката, этого Цицерона с багровым лицом и разметавшейся гривой волос. Грохнув кулаком по столу, он прорычит: „Неужели вы осудите моего подзащитного?! Ведь он лишь отомстил за поруганную честь сестры“.
И тут, подняв глаза, он увидел, что идет по улице, где живет Лео.
Он похолодел от страха. „Вот оно, начинается“, — в ужасе подумал он. Улицу он узнал по прежним рассказам Лео. Много новых домов, большие безлюдные сады, по обеим сторонам строящиеся дома, тротуары — немощеные, редкие прохожие, никто не оборачивается и вообще не обращает на него никакого внимания. „Но я здесь, чтобы убить Лео“, — подумал он. Это показалось ему невероятным. Он сунул руку в карман, потрогал пистолет. Убить Лео означает обагрить руки кровью, навсегда лишить врага жизни. „Лео нужно убить“, — лихорадочно проносилось у него в голове.