Тот замялся. Потом пробормотал:
— Ты его не любишь.
— Довод не слишком убедительный… Можно жить вместе и без любви.
— А наша мать?
— О, мать! — Карла пожала плечами. — Она не будет нам помехой.
Она умолкла.
— Карла, — не сдавался Микеле. — Ты должна ему отказать… Уже хотя бы потому, что я тебя об этом прошу… Если ты выйдешь замуж за Лео… все пойдет прахом…
Голос его дрожал.
«Конечно, — думала она, внимательно глядя на брата, — ничего хорошего мне этот брак не сулит». Но после крушения всех радужных надежд на новую жизнь она сейчас отчетливо представляла себе реальное положение дел.
— Что же я получу взамен? — резко спросила она.
— Взамен?!
Микеле посмотрел на сестру. В глазах Карлы стыло спокойствие. Щеки казались черными, лицо обрамляла темная масса волос.
— Что получишь взамен?… Свободу. Сможешь свободно начать новую жизнь.
Карла ничего не ответила.
— Не думай, что я притворяюсь, лгу, — добавил он, пораженный тем, как неубедительно звучат его ничего не значащие фразы. — Я сам примерно в таком же положении… Но рано или поздно… Рано или поздно мы отыщем путь к новой жизни.
Не отрывая взгляда от окна, Карла недоверчиво покачала головой.
«Поверь мне, Карла!» — хотелось ему крикнуть сестре. Лео презрительно усмехнулся.
— Слова. Одни слова, — сказал он. — Не бывает жизни новой и жизни старой. Она такая, какая есть.
Карла стремительно повернулась к Лео.
— Значит, Лео, ты предлагаешь мне стать твоей женой? — с вымученным кокетством спросила она.
— Конечно, — решительно ответил он.
— А ты не боишься, что наш брак будет неудачным? Я так уверена, что ты мне со временем изменишь, — спокойно добавила она.
«Это ты мне со временем изменишь, шлюшка моя», — подумал Лео, глядя на ее большую голову, оставшуюся в тени. Он хотел слегка шлепнуть ее по груди, шутливо и бесстыдно. Ведь всего несколько минут тому назад она, голая, белокожая, извивалась под ним, как неопытный зверек. «Я женюсь на шлюхе», — повторил он про себя. И протянул ей руку.
— Клянусь, — торжественно произнес он, — что всегда буду тебе верным мужем.
— Карла, — повторил Микеле, — откажи ему. Он подошел к ней и положил руку на плечо. — Откажи ему… Есть причина… Я скажу тебе о ней потом.
Карла молча смотрела в окно. Ее голова казалась несоразмерно большой в сравнении с узкими худыми плечами.
Было уже очень поздно. Последние лучи света растаяли на мокрых стеклах. Шел дождь. В комнате стало совсем темно. Свет луны выхватывал из тьмы лишь странно осунувшиеся лица и лежавшие на столе руки.
— Мне пора, — сказала наконец Карла. И встала,
— Каков же будет ответ? — спросил Лео. Он тоже встал, ощупью добрался до стены, зажег люстру. Яркий свет ослепил их, они изумленно посмотрели друг на друга. Карла и Микеле, стоявшие рядом у окна, растерянно глядели на Лео, прислонившегося к двери, И тут впервые Лео бросилось в глаза сходство между братом и сестрой: то же робкое выражение лица, тот же неуверенный жест руки. На лице Карлы была написана усталость, она украдкой потерла ладонью глаза, обведенные темными кругами. Лицо Микеле выражало грусть и смятение. И оба они, как показалось Лео, смотрели на него с испугом.
— Ответ? — после короткого молчания повторила Карла. — Завтра, Лео… завтра… Мне еще надо поговорить с мамой.
Она повернулась к Микеле и положила ему руку на грудь.
— Подожди меня здесь. Я только надену шляпу и вернусь, — сказала она, пристально глядя ему в лицо. Она проскользнула между братом и столом, легко и чуть развязно прошла мимо Лео, открыла дверь и не стала ее закрывать. Секунду спустя в спальне загорелся свет. Микеле увидел зеркальный шкаф, ковер, стул, на который была небрежно брошена мужская рубашка. Рукав ее свисал, отражаясь в зеркале. Карла двигалась по комнате уверенно, как хозяйка. Зажгла лампочку на комоде, аккуратно причесалась. Затем вышла в соседнюю комнату, вернулась, держа в руках жакет и шляпу; кокетливо вертясь перед зеркалом, надела их, снова куда-то исчезла, вернулась с сумочкой, напудрилась.
Все это время и Микеле и Лео не сдвинулись с места и не проронили ни слова. Лео так и остался стоять у двери в распахнутом на голой груди халате, коротком, узком в талии, со множеством складок. Он стоял, широко расставив ноги и опустив голову, и с глубокомысленным видом разглядывал половицы. Поредевшие, взлохмаченные волосы на облысевшем лбу казались черным пушистым облачком. Заложив руки за спину, он то и дело привставал на цыпочки и тяжело опускался на пятки. Микеле так и не отошел от окна, откуда зачарованно следил за уверенными, непринужденными движениями сестры, которая прихорашивалась перед зеркалом. Ему казалось, что вся спальня насквозь пропитана запахом, разврата и похоти. В ней, наверно, царил полнейший беспорядок: скомканные простыни, брошенное на стулья нижнее белье, упавшие на пол подушки, запах духов, табачного дыма и пота. И в этом логове порока, среди всего этого беспорядка, Карла двигалась легко и даже весело, упруго ступая своими стройными ногами.