— Я никогда не обижаюсь, — с достоинством ответила Мариаграция. — Но мне казалось, что почтительная дочь не имеет права разговаривать с матерью в таком тоне.
— Ты тысячу раз права, мама, — не уступала Карла. — Тысячу раз права, — повторила она тем же мягким голосом. — Но теперь надо забыть все. Хотя бы на сегодня, и подумать о чем-нибудь более веселом.
— Ах ты, хитрюшка! — с легкой улыбкой сказала Мариаграция. — Ну хорошо, забудем все, что было, ведь сегодня твой праздник… Иначе бы все было по-другому.
— Отлично, — одобрила ее Карла, по-прежнему стараясь говорить как можно мягче. — Спасибо тебе, мама… А теперь вы, Лео и Микеле, расскажите что-нибудь забавное, смешное.
— Так, сразу, я, право же, ничего не могу придумать, — ответил Лео, положив вилку.
— А я знаю по-настоящему смешную историю, — отозвался Микеле. — Хотите, расскажу?
— Чудесно, послушаем твою историю, — подбодрила его Мариаграция.
— Вот она. — Микеле поднял голову и забубнил: — Был вечер страстной пятницы, калабрийские разбойники сидели вокруг костра. И тут один из них сказал: «Ты, Беппе, знаешь тьму всяких историй, расскажи нам какую-нибудь поинтереснее». И Беппе хриплым голосом начал: «Был вечер страстной пятницы, калабрийские разбойники сидели вокруг костра. И тут один из них сказал: „Ты, Беппе, знаешь тьму всяких историй, расскажи нам какую-нибудь поинтереснее“. И Беппе хриплым голосом начал: „Был вечер страстной пятницы…“»
— Хватит, хватит, — прервала его Мариаграция. — О, Господи, она никогда не кончится!.. Мы уже догадались.
— Как две капли воды похожа на историю про змею, которая кусает свой собственный хвост, — важно произнес Лео.
Вошла служанка, неся великолепный торт, на котором кремом было выведено: «Поздравляем!» Первой взяла себе кусок торта Мариаграция, затем Лео, Карла и, наконец, Микеле.
— Значит, вам моя история не понравилась? — спросил Микеле.
— Ничуть, — ответила Мариаграция, старательно поедая торт. — Глупее трудно придумать…
— Вас этому в университете учат? — невозмутимо спросил Лео, не отрываясь от еды.
Микеле исподлобья взглянул на него, но ничего не ответил.
— Я знаю еще одну историю, — не сдавался он. — Но боюсь, что и она придется вам не по вкусу. В ней рассказывается о пожилой синьоре, у которой был любовник.
— Но это совсем не веселая история, — поспешно прервала его Карла, пристально глядя на брата. — А я хочу такую, чтобы можно было посмеяться.
— Ну, эта история может быть и веселой и грустной, — заметил Лео.
— И потом, Микеле, — наставительно сказала Мариаграция, — мне не нравится, что ты с такой легкостью говоришь о подобных вещах в присутствии Карлы…
Замечание Мариаграции вызвало у Лео улыбку и позабавило своей наивностью.
«Какая ерунда! — подумал он. — Карла насчет этого знает больше тебя!» Он отыскал под столом ее ногу и наступил на нее, как бы приглашая Карлу посмеяться вместе с ним. Но она вновь не ответила на этот доверительный жест сообщника. Ей расхотелось веселиться. Она смотрела на мать, на ее растерянное лицо — глупую маску, точно повисшую в матовом свете столовой. «Скорее покончить со всем этим, — подумала она. — Сделать так, чтобы завтра мама уже не могла сказать ничего похожего». И так велико было ее желание изменить все раз и навсегда, что она едва не рассмеялась матери прямо в лицо, — тогда у нее не останется больше никаких иллюзий насчет невинности дочери. А может, просто в ответ выразительно пожать плечами? Но она сдержалась.
— Очень жаль, — сказал Микеле. — История была весьма поучительная… Быть может, и не смешная, но поучительная.
И опять наступила тишина. Служанка сменила приборы и принесла фрукты.
— Итак, Карла, — сказал Лео, старательно очищая яблоко, — с сегодняшнего дня для тебя должна начаться новая жизнь?
— Будем надеяться, — тихонько вздохнув, ответила Карла. Ее мучила мысль — когда она отдастся Лео, сегодня вечером или завтра?
— Новая, в каком смысле? — спросила Мариаграция.
— Во всех смыслах, мама.
— Не понимаю тебя, моя милая, — сказала Мариаграция. — Объясни на каком-нибудь примере.
— Новая, ну, значит, не такая бессмысленная, пустая, бесполезная. Иная, чем теперь, — более серьезная… — Карла посмотрела на мать. — Новая в том смысле, что в ней все изменится.
— Карла права, — вмешался Лео. — Время от времени полезно кое-что менять.
— Вы, Мерумечи, молчите, — прервала его Мариаграция. — Не понимаю… как можно вдруг изменить жизнь?… — с беспокойством продолжала она. — В одно прекрасное утро ты просыпаешься и говоришь себе — сегодня я решила изменить свою жизнь. Ну мыслимо ли это?