Кудинов обхватил руками голову. Он запутался в своей жизни, оказался в тупике, подстроенным судьбой, будущего своего не видел и поэтому осознанно отказался от любимой. Вадим постарался взять себя в руки, как бы сильно он не любил Катерину, отныне она для него прошлое. Может, это даже к лучшему, теперь он вне закона, теперь ему уже точно терять было нечего.
Осознание, что право на свободу он потерял, болью отозвалось в сердце.
Автозак* прибыл через час после свидания с Катериной, не думал Кудинов, что всё закрутиться так быстро…
В воротах зоны новых заключённых встречал лай овчарок и караул, состоящий из прапорщика и солдат. Зэков затолкали в карантинную камеру. Через полчаса была организована комиссия во главе с начальником колонии полковником Пуховым.
Вновь прибывших заключённых по одному заводили в комнату на так называемое “знакомство”. Вадим зашёл последним. Ему прочитали лекцию, провели воспитательную работу и предложили сотрудничество - доносить на сокамерников. Кудинов спокойно, но прямым текстом объяснил Пухову, что стукачом никогда не был и становиться не собирается.
Ну что ж, очень скоро мы снова вернёмся к этому вопросу, - пробормотал полковник, делая пометку в досье Вадима.
Кудинова определили в четвёртый отряд. После бани заставили надеть казённую одежду, на голову кепку, всё серого цвета. Уже на выходе из центрального корпуса выдали матрас, постельное бельё, кружку, ложку и вместе с другими заключёнными повели в “общежитие”.
Общежитие занимало три этажа старого здания из оранжевого кирпича. Вадима провели по узкому коридору, завели в спальное помещение. Там как в казарме тремя длинными рядами стояли заправленные койки в два яруса.
Кудинова удивила чистота и уют, царящие в общежитие. Тут не было вонючего сортира, туалет находился отдельно, не стоял запах пота, со стен пластами не свисала облезлая краска.
Время было рабочее, но казарма не пустовала. У окна за столом сидели и играли в карты два зэка. Оба налысо стриженные, огрубевшие лица, на руках и пальцах татуировки. Блатари проигнорировали конвоира и только на секунду оторвались от игры, чтобы окинуть пристальным, изучающим взглядом Кудинова.
Конвоир сделал вид, что ничего не замечает, толкнул Вадима к свободной койке.
Поверх одеяла лежать не разрешается, - сказал солдат и быстро вышел.
Сводная шконка находилась на первом ярусе. Кудинов расстелил матрац, постелил бельё, заправил койку. Но лечь на неё не успел.
Тебе же сказали, в натуре, на шконку не ложиться, - хмыкнул зэк со шрамом пересекающим пол лица - от глаза до подбородка. - Пацан, тебя по какой статье закрыли?
Его вопрос Вадим оставил без ответа, лёг на койку, положил руки под голову.
И откуда такой борзый будешь? - спросил Шрам, оторвавшись от карт и полностью сосредоточившись на Кудинове.
А в ответ опять тишина. Вадим закрыл глаза.
Совсем охренел, су**? - Шрам подскочил на ноги, за ним последовал Клещ.
Они медленно надвигались на Кудинова. У одного заключённого в руках появилась заточка. Блатари резко ринулись на Вадима, но он был готов к нападению, в голове уже просчитал все ходы зэков. Внезапно согнул ногу и встретил Шрама ударом в живот и тут же спрыгнул с кровати. Зэк согнулся пополам и осел на соседнею кровать, взвыв.
Клещ подкрался к Вадиму с боку. Поднял руку, крепко сжимая рукоять ступера.
Кудинов увидел, как в руке блатаря блеснула заточка и резко обернулся, как раз в тот самый момент, когда оружие в руках зэка вышло на линию удара. Парень вовремя перехватил эту руку и вывернул её за спину заключённого, свободной рукой чётко поставленным ударом ударил Клеша в бок. Тот взвыл от боли.
Тем временем, Шрам пришёл в себя. Он уже хотел, ринулся на Вадима.
Стоять! - прохрипел от дверей чей-то незнакомый голос.
Кудинов обернулся. Со стороны входа неторопливой походкой важного человека подходил невысокий сутулистый мужчина, с узко вытянутым лицом, редкими светлыми волосами.
Ша! Что за дела Шрам? Ты что творишь? - спросил вновь прибывший, сурово посмотрев на заключённого.
А что? - с вызовом ответил ему Шрам, но отступил от Вадима. - Бурила, я ж только хотел в воспитательных целях…
Хватит зубоскалить! - осадил его вор.
Шрам что-то ещё попытался в ответ сказать, но Бурилин его не слушал, он подошёл к Вадиму.
Ты что ли Кудинов Вадим Владиславович? - зэк смотрел глубоко посаженными чёрными глазами, тяжёлым проницательным взглядом.
Я.
Ну, здравствуй сынок!
Вадим недоверчиво вглядывался в стоящего пред ним человека, пытаясь вернуть воспоминания былого, отыскать в этом незнакомце родные черты Трагичность прошлого всплыло самым ярким моментом воспоминания: избитая мать, отца уводят из квартиры в наручниках. И тут старая боль и обида, которую Кудинов испытывал на протяжении всех последующих лет заполнила его душу.
Какой я тебе сынок?
Не спеши. Давай чифирчику попьём… Шрам организуй нам чай.
Чай подали в железных кружках. Бурилин сделал несколько глотков.
Теперь можно и поговорить.
Не о чем нам разговаривать, - Кудинов поставил кружку на стол.
Ладно не буду пока настаивать, - Бурила достал сигарету, сунул в рот. - Потом…
***
Вадим так и не успел осознать всего произошедшего, как прошло четыре месяца пребывания в колонии. Плохие условия труда и ужасная еда донимала его. Спасали посылки матери, которые раз в месяц приходили по почте и письма Катерины.
Блатные больше не приставали. Кудинов понимал, что их сдерживает Бурила, но что будет когда отец выйдет на волю? До этого момента ещё было целых восемь лет, именно столько осталось сидеть Владиславу.
Помимо блатных и широко представленной воровской масти, в отряде было много барыг, которое сидели за экономические преступления.
Всё бы хорошо, только власть Бурилина постоянно находилась под угрозой. Шрам мечтал занять его место. Отсюда в лагере периодически вспыхивали стычки между заключёнными. Менты на беспорядки смотрели сквозь пальцы, как будто всё происходящие их не касалось.
В один из дней Шрам всё-таки объявил себя смотрящим по отряду. Бурилин не стал сразу же конфликтовать, он выжидал, момент когда сможет взять реванш.
Плохи наши дела. Шрам со своими шестёрками совсем оборзел, - сказал Владислав Вадиму, когда вечером они сели пить чай. - Ты, сынок, за кого мазу тянуть будешь? Настало время решать.
Кудинов не хотел принимать не чью сторону. Отца он по-прежнему не признавал, потому, что считал последней сволочью и с каждым днём прибывая на зоне рядом с ним всё больше в этом убеждался. Шрам же был полным беспредельщиком, он стучал Пухову на своих и опускал вновь прибывающих.
Посмотрим… - как то неопределённо ответил Кудинов.
Пока разворачивались события, Вадим не вмешивался, наблюдая за происходящим. Он вообще не хотел вникать в конфликт, обострять отношения с блатными. Кое-кто принял власть Шрама, другие встали на сторону Бурилина, но были и такие как Кудинов не принявшие, ни чью сторону. Смута нарастала. По цепочке взбунтовались все отряды и теперь в опасности находились все сотрудники лагерной администрации. Зона оказалась размороженной, бунт продолжал нарастать с новой силой.
Полковник Петухов со своими подчинёнными запёрся в здании администрации, откуда пытался вести переговоры с бунтовщиками. Вызванное подкрепление окружило зону. Спецназу был отдан приказ стрелять на поражение без предупреждения…
Вадим лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к каждому шороху. По поведению Шрама, по его бегающим глазам и слишком суетливым действиям было видно, что он что-то задумал.
Барак давно затих, со всех сторон слышались: храп, постанывания. С каждым новым часом, Кудинову всё сильнее хотелось спать. Вадим периодически проваливался в сон, но тут же выныривал. Смог он проснуться и в тот момент, когда послышалось шевеление со стороны, где находились койки Шрама и его “шестёрок”.