Николай Степанович отодвинул от стола стул, приглашая меня присесть. Да, все те же, все там же. Кокон ореола от света лампы с абажуром из пожелтевшей газеты, исходящие паром чайные чашки, рафинад в сахарнице.
— Садитесь, Игорь, угощайтесь. Что, на вертолет не попали? Олег мне уже поведал.
— Здравствуйте, Николай Степанович, — я поставил сумку на тумбочку возле шкафа, сделал шаг к столу и занял предложенное место. — Да, вот такая оказия случилась. Места не хватило.
— Это у нас бывает, — кивнул Степанов, сочувственно качая головой. — В последнее время совсем плохо с перевозками, полгода назад еще три вертолета было. Сейчас один, да и тот еле пыхтит.
— Имел возможность опробовать, — понимающе улыбнулся я. — Однако, страху натерпелся. А что, Николай Степанович, народ у вас тут сильно пьющий?
— А вот видел я вчерась, — как-то едко вставил Карчевский, поглядывая на меня поверх чашки. — Как вы променад от чепка совершали, с бутылью местной амброзии. Обмывали чего, али просто так употребляли?
— Да, немного позволил, — сдержано ответил я. — У меня все-таки друг умер.
И сразу ощутил укол вины в груди. Черт! К чему эти детские оправдания? Да еще и перед этим хамом!
— Олег, — мягко привлек к себе внимание Степанов. — Уймись. Игорь, наливайте себе кипятку. Вот кофе. Извините, что растворимое. Заварное мы на особые случаи держим. Кстати, вы так и не сказали, нашли вы своего нотариуса?
— Да, — кивнул я. — Нашел. Он мне квартиру показал, которую мне товарищ оставил.
Под приглушенные аккорды пианино, доносящиеся из старого кассетного магнитофона, я сделал себе горячий напиток, помешал ложкой. Отхлебнул мелким глотком. Ммм, а неплохо.
— Хороший кофе, — я утвердительно кивнул. — Давно такого не пил.
— Это что, — отмахнулся довольно улыбающийся Николай Семенович. — Если бог даст, я по случаю сделаю вам свой фирменный. У меня специальная турка есть, ручной работы, я в ней варю. Но не на открытом огне, я предпочитаю по-турецки, на мелком песочке. Жар равномернее и со всех сторон, а не только снизу…
— Семеныч, какой случай? — не очень корректно перебил старика геолог. — Он сегодня улетит и заречется прилетать назад. Я прав?
Карчевский повернулся ко мне, и я только сейчас отметил, какие усталые у него глаза. Геолог либо не спал несколько дней, либо смертельно загонял себя на работе. Может потому и раздражительный такой?
— Ну, может быть… — неопределенно промямлил я.
— Ой, да ладно тебе! — воскликнул Карчевский. — Не может быть, а точно не вернешься. Зачем врать-то?
— А я и не вру, — резко парировал я. Мне начинал надоедать его обвинительный тон. — Я просто никогда ничего не исключаю. Никогда не говорю никогда.
— Глупый лозунг, — отрезал Карчевский. — Логическая тавтология, рассчитанная на слабых. Мол, человек себе не хозяин и обстоятельства властны над ним.
— Вы утрируете.
— Отнюдь.
— Как вам Славинск? — переменил тему Степанов, бросив сердитый взгляд на замолкшего геолога.
— Да я толком и не посмотрел ничего, — не стал льстить при Карчевском я. — Так, до магазина дошел и обратно. Уютно, но людей мало. Непривычно.
— Да, людей все меньше, — согласно кивнул Степанов. — Мы с Олегом даже пытались примерно посчитать сколько нас тут, в конце концов, останется. Право слово, цифра плачевная.
— А зачем тут оставаться? — удивился я. — Город же без снабжения, без энергии, без связи с миром. Это ж верная смерть.
— Ну, не так все плохо как кажется. У нас останется маленький вертолет медицинской службы, радио опять же. Мы сможем связываться с Большой Землей. Опять же, теплицы совхозные остались.
— Но зачем? — не понял я.
— Нас город не отпускает, — грустно улыбнулся старый диспетчер.
Повисла неловкая пауза.
— В каком смысле? — спросил я.
— А куда мне, к примеру, Игорек, лететь? — поднял на меня глаза Степанов. — К дочери в Оренбург? Так она замужем за военным, вчетвером с ребятишками двумя в общежитии ютятся, в одной комнате.
— Ну все таки, — возразил я. — Не бросят же, помогут.
— В том то и дело, что не бросят. Вот только не привык я обузой быть, Игорь. Не привык и не хочу становиться.
— Семеныч у нас из гордых, — поддел товарища Карчевский. — Все сам, все за всех. Из человеколюбов, филантропов. Все боится, что кого-то обяжет, оторвет от дел. Он уже в этой диспетчерской без сменщика второй месяц живет. Тимуровец, ешь твою на лево.
— Да как же я уйду-то, Олег! — всплеснул руками Степанов. — За маяком кто смотреть будет?
— Да Шишову твой маяк что козе баян! — парировал Карчевский. — Он по маршруту с закрытыми глазами пролетит. Намастырился уже за десять лет.