— Мои правила, — шепотом повторил самец и беззастенчиво издал новую трель, гораздо громче предыдущей.
Однако Прорва не собиралась сдаваться. Она принялась извиваться, и Сумраку ничего другого не оставалось, кроме как обхватить ее всеми конечностями и ждать, пока она вымотается. За это время пара еще несколько раз приложилась о пол, стены и потолок различными частями тела. Наконец самка затихла, и самец, не прекращая своей нахальной рулады, перешел к следующему этапу задуманного.
Сперва он нащупал край одеяния партнерши и бесцеремонно рванул его, раздирая мешающуюся ткань когтями. Затем изловчился и отстегнул паховую броню, расцепил пояс и стянул с себя набедренную повязку. Снимать доспехи и сеть целиком он не стал для экономии времени. Хотя самке и той ничтожной минуты, на которую он отвлекся, хватило, чтобы вонзить когти в его спину. Одновременно жвала Госпожи попытались сомкнуться на шее партнера, но со скрежетом наткнулись на горжет. Сумрак зашипел от боли и на миг прервал трель, но в долгу не остался, позволив себе от души вгрызться в плечо супруги. Кровь не брызнула, а медленно покатилась по ротовым перепонкам чередой округлых капель. Они скользили вдоль напряженных челюстей самца и разлетались в пространстве, формируя зыбкий раздробленный след. Прорва хрипло взвизгнула и начала мотать головой, активно перебирая ротовыми придатками в поисках промежутка между пластинами брони. Из-за ее движений тянущийся от раны строй желтоватых бисерин всколыхнулся и разбежался в разные стороны. После нескольких попыток самка все-таки нашла зазор в доспехах и с наслаждением воткнула в него клыки. Крупные люминесцирующие горошины беспорядочно посыпались наружу, застревая, деформируясь и лопаясь между отростками перепутавшихся грив. Ответом самца стал новый взрыв вожделеющего дребезжания. Это взбесило самку еще больше, но ни на что серьезнее глубокого укуса дочь Свободы оказалась не способна, потому она вынужденно «пропустила ход», а воин невозмутимо продолжил наступление.
Вообще, Сумрак был готов к тому, что спаривание в невесомости окажется делом нелегким, но не ожидал, что настолько. Дабы соединиться с партнершей, пришлось крепко зажать ее ногами, что уже само по себе было трудновыполнимой задачей. Если бы Прорва проявила благоразумие и сама обхватила его нижними конечностями, поза вышла бы более естественной с физиологической точки зрения, но Госпожа не собиралась облегчать самцу задачу, напротив, яростно противилась его вторжению. Первая попытка закончилась неудачей — Сумрак попросту не совпал с супругой, уткнувшись паховым бугром в ее живот. Для того чтобы сдвинуться ниже, пришлось ослабить захват ногами, и Прорва сразу же взбрыкнула, едва не скинув с себя самца. Сын Грозы тотчас сжал ее снова. Под влиянием этого импульса пара продрейфовала к потолку и довольно ощутимо с ним встретилась — Сумрак спиной, а Прорва лбом. Самец исхитрился и оттолкнулся локтем. Они медленно поплыли по направлению к полу.
Противоборство возобновилось. В ходе него самцу все-таки удалось сместиться на нужный уровень и пристроиться к клоаке партнерши, для чего он зажал ногами одно бедро самки, а второе оставил свободным. Прорва немедленно двинула ему в поясницу коленом. Сумрак в отместку еще сильнее прокусил ее плечо и прошелся когтями вдоль хребта. Затем они вновь ненадолго замерли, плавно вращаясь вокруг общей оси где-то по центру челнока. Самец при этом все еще тихонько «пел», временами сбиваясь, но сразу же возвращая трели прежний темп. Самка дышала тяжело и прерывисто, тоже ни на секунду не разжимая челюстей.
Но вот, повинуясь некому внутреннему сигналу, Сумрак предпринял решающее усилие, и соединение пары наконец произошло. Теперь важно было его удержать. Продвигаясь вглубь широкого семяприемника старшей жены, самец по инерции совершил несколько фрикций, в результате чего едва не отлетел назад и был вынужден затихнуть, максимально плотно прильнув к Прорве. Та лишь раздраженно фыркнула, и ток воздуха из ее пасти погнал прочь очередную волну кровавых капель. Ладонь самки неторопливо заскользила вниз по спине партнера, и оказалась на его ягодице. Оставив надежду сбросить самца, дочь Свободы напротив с силой прижала его к себе, не упустив при этом возможности украсить кровавыми отметинами от когтей еще и его зад. Но все ее попытки нанести как можно больше ущерба говорили лишь об одном: Госпожа покорилась.
Из-за невозможности двигаться семяизвержения пришлось ждать долго. Статичное спаривание занимало раза в четыре больше времени, чем активное, но выбирать не приходилось. Пока процесс неторопливо осуществлялся сам собой, накрепко сцепившаяся пара продолжала перемещаться в пустоте как единое целое. Партнеры больше не шевелились, погрузившись в некое подобие транса, а облако кровавых капель с каждой минутой окутывало их все плотнее, формируя вокруг сплетения двух тел нечто похожее на мерцающую космическую туманность.
Сын Грозы зажмурился и отдался чувствам. Точнее, это они без разрешения взяли над ним верх. А он просто не сопротивлялся, позволяя напряжению незаметно переходить в оцепенение.
По капле выходящее семя, по капле выходящая кровь… Жар партнерши, плотность ее форм, шум ее дыхания, стук ее сердца… И мерная вибрация собственного голоса, постепенно превращающаяся в общий независимый фон — как будто уже и не Сумрак был его источником, а само пространство вокруг звенело, пело в каждой из точек бесконечности.
Самец прислушивался и понимал, что уже не может отделить СЕБЯ от НЕЕ и ИХ от ВСЕГО. Как будто… Как будто… Как что? Пожалуй, это ощущение невозможно было описать. Его невозможно было даже осознать. Оно складывалось из миллиона неуловимых фрагментов, одновременно простое как вдох и непостижимое как сама Вселенная…
Равновесие.
…Челнок приземлился уже почти полчаса назад, а они все сидели неподвижно и думали — каждый о своем.
Дочь Свободы думала о том, что этот самец, наверное, никогда не перестанет ее удивлять. Также она думала, что теперь обязана его как следует проучить, но пока не могла даже приблизительно представить, как превзойти сегодняшнее. Еще она думала, что обожает мерзавца и даже не прочь вновь послушать его «пение», вот только он об этом ни в коем случае знать не должен. А о себе она думала, что, несмотря на многие сомнения, все же поступает правильно. Всегда.
Мысли Сумрака были проще — мысли на славу потрахавшегося самца всегда довольно просты. Прежде всего, он думал, конечно же, как хорошо он потрахался — даже несмотря на нюансы. Также он думал о том, какое счастье, что они после такого приключения нормально сели и никуда не врезались. Еще он думал, что теперь «территория его правил» осталась далеко, и правила вновь будет задавать Госпожа. А значит в ближайшее время она постарается его как следует проучить — вот только придумает, как. Кроме того, он пытался прикинуть, сколько времени займет очистка салона от крови. Хотя думать об этом, признаться, хотелось меньше всего. И еще он думал, что, наверное, это не совсем правильно — после того, что случилось, вот так сидеть и просто молчать. Да… Нужно было сказать ей. Сказать ей, что…
Он повернулся к самке, про себя отметив, что такой обескураженной видит ее, кажется, впервые, и нежно заурчал. Прорва нахмурилась, устремив на него преисполненный подозрения взгляд. Вероятно, самка пыталась предугадать его следующие слова, но сын Грозы уже знал, что ее догадки не совпадут с реальностью.
Он потянулся к супруге и ласково потерся о нее головой, а после с безграничной любовью произнес:
— Знай, моя Госпожа, я ни о чем не жалею. Ни. О. Чем.