Моюсь с удовольствием, даже начинаю напевать какую-то попсовую песню, что со мной вообще-то никогда не случается. В красивом новом махровом халате я выхожу из ванной. Влад лежит на кровати. Он совершенно обнажен, поза его расслабленная и вальяжная. Правой рукой я ощупываю лежащую в правом кармане острую пилку. Я совершенно не забочусь о том, как я смогу разрезать ему горло. На этот счет у меня нет страха. Нет сомнений.
Первый случай с Виктором придал мне уверенности. Имея опыт, помня ощущения, как острый предмет разрезает человеческие ткани и какой при этом раздается звук. Как руки погружаются в теплое, и остается лишь наблюдать, как медленно покидает жизнь человеческое тело. Для меня сейчас было главной проблемой незаметно извлечь пилку из кармана халата и припрятать где-то рядом. Зная о параноидальной наблюдательности Влада, сделать это — не просто. Я присаживаюсь на край кровати, принимая стеснительный вид. Придвигаюсь к Владу. Смотрю на него пронзительно, заглядывая в самую-самую глубину его глаз. Прозрачных, сине-голубых. Влад придвигается ко мне. Его движения мягкие. Осторожные. Он словно ласковый кот мягкими руками снимает с меня халат. Но я отодвигаюсь.
— Ну что ты, — доверительно говорит Влад и вновь придвигается ко мне.
Я вновь стыдливо от него отодвигаюсь.
— Прикрой глаза, пожалуйста, — растерянного прошу я его.
Влад повинуется. Этой доли секунды мне хватает, чтобы спрятать пилку под подушку. Остальное — дело техники и тонкого расчета.
Влад на удивление оказывается правдивым мужчиной. Он поступает точно так, как представил себя в анкете на сайте. Этим он, наверное, мог бы заслужить уважение, если бы не был таким законченным уродом. Он писал о том, что «любит получать и любит доставлять оральное удовольствие», и это самое «удовольствие» я получила сполна. Не могу сказать, что мне не понравилось. Юркость его языка, что нещадно была раскритикована мной во время первого поцелуя, оказалась уместной в моей щели. Член его был небольшим, но эстетически приятным, сосать его не составляло особого труда. Влад чуть было не кончил мне в рот, но я, преследуя поставленную цель, отодвинулась, прошептала, что хочу почувствовать его в себе, и, не давая Владу опомниться, села на него верхом. Плотно сжала бедра. Влад прикрыл глаза, он не заметил, как я потянулась за своей наточенной пилкой. Резким движением полоснула по его шее. Кровь брызнула веселым и красивым потоком. Влад захрипел — я не дала ему шанса выжить, — получая глубокое моральное удовлетворение, разрезала, ковыряла его ужасную рану все глубже и глубже.
Когда все было кончено, я прилегла рядом со Владом и, вдыхая аромат его антибактериальной крови, стала ласкать себя, пока не кончила. Потом пошла и приняла приятный душ. За собой убрала все тщательно, постаралась уничтожить следы своих прикосновений.
СУШЕ, ЧЕМ В ПЕСКАХ САХАРЫ
После убийства Влада, я, как и после убийства Виктора, сторонюсь активных проявлений жизни. Прячусь в квартире. В определенном месте поджидаю, не желая лишним поиском усложнять работу замечательных ребят, занимающихся раскрытием преступлений. Словно мышь, подъедаю остатки круп.
Но, видимо, в этом мире всем опять не до меня. Одиночество мое врожденное приобрело уже какие-то патологические черты. «Человека обычного — не замечают», — философствовала я. Мысли мои, нерадостные и примитивные, прервал телефонный звонок: Ядвига-затейница придумала отметить день рождения Коломбины… Но это была лишь малая часть тупой затеи: она решила сделать это в стрип-клубе для дам «Эгоистка». Но и это еще не все: она намылилась туда, не обладая достаточным количеством денег.
Собрав своих более или менее близких подруг, предварительно всех оповестила, что «мужики там дорогие» — так что лучше смотреть на них на расстоянии. Близко не подпускать, а то — разденут до нитки.
В назначенное, ненормальное для этого места, время — девять часов вечера — мы собрались около входа. Быть здесь в девять часов вечера — это все равно, что быть в пять часов утра на перроне, когда нужный тебе поезд отходит в двенадцать дня. Но опять-таки и это еще не все: день рождения Коломбины мы празднуем в один из самых тухлых дней для вечеринок — в воскресенье.
Зашли внутрь. Нас — семеро девиц, считая Коломбину. Охранники клуба пялятся на Ядвигу, держащую под мышкой Коломбину, с удивлением, но пока до них очередь не дошла — вида не подают. Светят фонариком в наши сумки — изучают их нутро на предмет оружия, баллончиков и прочей хрени. Можно подумать — кому-то это надо. Когда дело доходит до Ядвиги, то ей предлагают оставить Коломбину в гардеробе. На что Коломбина им человеческим голосом отвечает:
— А не пошли бы вы куда подальше! Например, на…
Я резко и вовремя одергиваю Ядвигу, чтобы она от мата по крайней мере сейчас побереглась. Выражение лиц охранников изображает: «Чё? Мы не поняли???»
— Я, собственно говоря, и заказывала столик, — теперь уже вежливо говорит Коломбина и не без помощи Ядвиги протягивает свою фарфоровую руку для пожатия.
С одного охранника медленно спадает ступор, он пытается изобразить на своей роже улыбку:
— Вы актриса? Да? Наверное? — спрашивает он Ядвигу.
Я замечаю, что Ядвига опять готова нахамить, потому, перебивая ее намерение, говорю за нее:
— Да.
Охранники мило улыбаются, проверяют Коломбину на содержание в ней металла.
В сопровождении менеджера — явного педрилы, с плохо крашенными в «блонд» волосами, поднимаемся вверх по лестнице. Интерьер темный, свет везде приглушен, двери и перила — красные.
— Знаешь, что тут любого понравившегося можно себе заказать. И пойти в гостиницу — наверх — ебаться. Причем брать можно не только танцора, но и менеджера, и охранника, и официанта, — шепчет мне на ухо Ядвига.
— Офигительно! — без тени радости отвечаю я.
Ядвига заказала столик в вип-ложе — в центре на балконе. Усаживаемся на широкий диван с обивкой под зебру. Четверо официантов входят гуськом. Все — полуголые, вокруг бедер намотана белая атласная тряпица, приносят шампанское, фрукты. Мы единственные посетительницы и пока что ничем отрицательным себя не проявили — поэтому нам еще рады. Смотрят на нас с любопытством. Мы — их потенциальный заработок.
На сцену поочередно выходят мальчики. Молоденькие. Подкормленные пэтэушники. Двигаются — кое-как. Некоторые явно другой ориентации. Наверное, их менеджер по дружбе взял. Они призывно смотрят на нас со сцены — снизу вверх, как покорные собачки, ждущие колбаски. «Выбери меня! Выбери меня!»
Сидим, пьем шампанское. Смотрим. Их пластмассовые, подкаченные торсы не вызывают во мне никаких эмоций. Смотрю на их плавки.
— Что-то там у них — жидковато, — говорю сидящей рядом Ваське.
Васька, красивая и крупная, хищно щурится:
— Пока висит — не угадаешь.
— Это точно. Мужчина — всегда — еще тот сюрпризик.
— Действительно, есть в этом какой-то элемент нечестности. Они же все у нас видят: руки, там, ноги, грудь. А мы у них — самое главного не видим и до последнего в неведении.
— Да ладно, мы их все равно больше дурим: мы же — красимся.
Ядвига, подслушав наш разговор, встревает. Говорит мне:
— Расскажи ей, как однажды ты пошла ебаться, а он снял штаны, а там была крохотулька! — заливается смехом.
— Ты уже все и рассказала! — отвечаю ей я.