Дима обошел диван, на котором я сидела, запрокинул мне голову, стал целовать мои губы, глубоко проникая в рот языком. Действие это привлекло внимание худого. Он, прищурившись, на нас посмотрел. Закинул ногу на ногу. Резиновые сланцы на босу ногу, рваные джинсы, из широких дыр которых торчали худые сильно волосатые колени.
— О-о-о! А давайте вы сейчас устроите соитие, а мы с Олегом будем комментировать, правильно вы все делает или что-то не так, — громко сказал, почти прокричал, с иронией.
Толстяк Олег попытался друга урезонить:
— Саня, поосторожнее: ты шутишь, а девчонка — ведется.
Напрасно толстяк беспокоился, мне это замечание было по фигу.
Не по фигу мне вдруг стало то, что я поняла: гораздо больше, чем Дима, мне нравится этот самый Саня. Потому как он — настоящий, хоть и не молодой, но красавец. Мужественное лицо, характер, наличие ума и прочих положительных качеств, что скрыть, даже упившись в стельку, — трудновато.
Дима опять меня целует. На этот раз мои губы ответили ему более сдержанно.
— Да схвати ты ее крепче, за сиську, — предлагает Саша.
Я лишь улыбнулась. Вид у Димы стал какой-то странный. Он прошелся по террасе, из угла в угол. Сказал: «Сейчас приду», — спустился вниз и — пропал…
Желая согреться, я притянула колени к подбородку, сверкнув при этом трусиками. Мне было неуютно чувствовать себя среди незнакомых, но я не испытывала какого-либо беспокойства за собственную безопасность. Саша попросил официантку поставить диск Высоцкого — хриплый голос возвестил: «Люблю тебя сейчас…»
— Сколько раз ты влюблялась? — вдруг спросил меня Саша.
Я прикрыв глаза, начала считать и — сбилась, от балды сказала:
— Пять.
— И сколько раз еще готова влюбляться? — опять спрашивает Саша.
Алкоголь провоцирует меня на откровения, я, помолчав, глубоким отвечаю шепотом:
— До самой смерти…
Саша посмотрел на меня удивленно:
— Умничка!
«Да ничего особенного, просто природа у меня такая», — чуть было не ляпнула, но вовремя прикусила язык: стоит ли так быстро рушить романтический облик?
— А ты, — спрашивает он толстяка, — сколько раз ты влюблялся?
Тот задумчиво считает в уме. Отвечает:
— Знаешь тоже пять, а ты?
Саша, раскачиваясь на стуле, загибает пальцы, потом смотрит на меня, но смотрит — сквозь. Наконец говорит:
— Ага, двенадцать!
— Да ладно! — со смехом говорит Олег.
— Правда!
— И каждый раз до разрыва аорты? — спрашивает Олег.
— Да, каждый раз.
«Потаскун!» — подумала я о Саше и неожиданно: «Хочу быть тринадцатой, твоей самой памятной любовью, — и сама испугалась своих мыслей. — Все дело в этом гребаном летнем вечере и выпитом виски… Ничего не значат мои глупые мысли… Ничего…»
Помолчав, Саша вдруг ни с того ни с сего стал рассказывать Олегу и отчасти мне, как хороша собой Венеция. И что туда обязательно нужно съездить:
— Медленно расходится густой туман, и перед тобой Венеция, похожая на кукольный театр. А если при этом с тобой девчонка, которая тебе в это время по кайфу то…
«Осел… Стареющий Казанова», — зло подумала я, но вслух ничего не сказала.
Дима все не появлялся, краткая летняя ночь обрела очертания утра: звезды стали зыбкими, темнота неба подтаяла по краям.
— Ну что, по домам? — предложил Саша.
— Мне нужно вызвать такси, — сказала я, уверенная в том, что действие это мне совершить не дадут.
— Брось ты, я тебя довезу. Куда тебе ехать? — спросил меня Саша.
— К подруге, в Усово, — нагло вру я.
— О, оказывается нам даже по дороге.
«В пьяном ступоре по фигу кого ебать, главное — хоть кого-то», — вспомнила я мудрое изречение, садясь к нему в машину. Все как по заказу, для избалованной задницы: его машина оказалась большой и дорогой. Черные кожаные сиденья. Приятно пахнет. Молчаливые водитель и охранник.
Саша задирает подол моей юбки, гладит внутреннюю сторону моих сомкнутых бедер. Мне приятно — его руки такие удивительные, тонкие очень-очень гладкие, будто отполированные пальцы. Его рука лезет выше, он дотрагивается до каемки моих трусов. Мне вдруг захотелось, чтобы он трахнул меня сейчас же, при своем водителе и охраннике. Воспитание не позволило. Я лишь влагалищем, словно жадным, скользким моллюском-самоубийцей, насаживаюсь на его большой палец. Саша притягивает меня к себе, шепчет на ухо:
— Ты мне нравишься, развратная.
Летняя ночь короткая. Уже почти рассвет. Мы приехали в его загородный дом. Он тащит меня по лестнице, заводит в ванную, начинает раздевать:
— Жизнь — удивительная штука, иногда она делает такие подарки, — шепчет Саша.
Эти слова в сознании моем отпечатываются эхом. Слова, что однажды я кому-то неоднократно говорила. Саша засовывает мне член в рот. Я послушно его почти прогладываю. Этот большой член с большой сизой головкой.
— Полижи мне яйца, — просит Саша.
Я опускаюсь ниже, послушно выполняю его просьбу. Саша поднимает меня с колен, наклоняет меня. Пытается вставить.
— Без презерватива? — вдруг спрашиваю я.
— У меня гарантии, а у тебя? — шлепая меня хуем по жопе, спрашивает Саша.
— Какие такие гарантии?
— Ну у меня жена и четверо детей.
«Можно подумать, что это действительно гарантирует хотя бы что-то», — думаю я, а вслух кокетничаю:
— Блядь, а я что тогда тут делаю? — и насаживаюсь на его вздыбленный член.
— У тебя такие красивые, необыкновенные волосы, — говорит он и хватает меня за эти самые волосы на затылке, с силой тянет к себе, засаживая как можно глубже.
Тащит меня на кровать, ложится сверху. Хуем дразнит мой клитор, проникает неглубоко, разрывая этим мелким проникновением вход моего влагалища. Внутри меня все хлюпает.
— Слышишь этот звук? — спрашивает Саша.
— Слышу, — выдыхаю я.
— Так могут ебать только те, кто умеют и любят этим заниматься, — говорит он и вдруг стремительно врывается в меня. Весь без остатка. Ору как сумасшедшая. Кончить никак не могу.
Вдруг Саша отвешивает мне пощечину, я испуганно смотрю на него — его красивое лицо приняло садистское выражение.
— Так ты кончаешь, сука! — орет он и, не останавливаясь, хлещет меня по щекам.
Моя голова как у куклы мотается из стороны в сторону. Саша бьет меня и трахает, каждый удар его все сильнее, он явно теряет контроль над собой и каждый его толчок все сильнее и сильнее, боль и наслаждение заливают меня, я чувствую как изо рта тонкой теплой струей течет кровь. Я заливаюсь слезами и начинаю реветь, рычать и стонать. Я издаю какие-то дикие, невообразимые звуки и мощнейший оргазм заливает все мое тело.
— Так ты кончаешь, — эхом отраженный слышу я голос Саши.
Меня трясет словно от озноба. Саша отрывается от меня, встает на кровати в полный рост, трясет хуем, его сперма капает мне на грудь и живот.
— Ты же ласковая, душевная девушка, — говорит он, ложась со мной, все еще скулящей, рядом, — зачем тебе это надо, зачем тебе все это? — спрашивает он.
Я понимаю и не понимаю, о чем он говорит.
— Только не говори, что тебе самому это не нравится, — отвечаю я.
— Мне — нет, я чувствовал, что этого хотелось тебе. И я тебе это дал.
— Какая ложь! — говорю я и доверчиво прижимаюсь к этому садисту. Сворачиваюсь клубочком и засыпаю.
Просыпаюсь часа через три. Смотрю на его профиль. На его губы, что с легким фырканьем смешно выпускают воздух. Придвигаюсь ближе, осторожно указательным пальцем начинаю водить по извилинам его ушной раковины.
— М-м, — не открывая глаза, говорит Саша, — так приятно.
Смотрит на часы: уже одиннадцать часов утра.
— В такое время можно помечтать о близости, — говорит он и тут же себя исправляет: — Об утренней близости.
Я целую его губы — питаюсь его несвежим дыханием; опускаюсь ниже. Саша переворачивается на живот, подставляя мне свою задницу. Я приникаю к анальной дырочке, осторожно ее раздвигаю, всовываю туда язык. Чувствую всю сладость и горечь его задницы. Лижу его жопу чувственно и самозабвенно, Саша ложится на спину — без особых выкрутасов, но от души начинаю сосать его член.