Покачнувшись на месте, Фред отрывисто заговорил:
— Ты нужна Джорджу, ты любишь его, и не отрицай этого, Грейнджер. Я не слепой и всё прекрасно видел. Оставайся с ним.
Она кипела от возмущения и напомнила Фреду чайник с подпрыгивающей крышечкой.
— Что ты видел? Что? Фред, ты…
Фред ухмыльнулся, и девушка едва сдержалась, чтобы не залепить ему пощёчину.
— Грейнджер взбесилась, узнав, что один из поклонников готов от неё отказаться, да? — дразнил он. Резкая перемена в нём насторожила девушку. — Ей ведь не нужен один, ей нужны два кавалера, готовые друг другу за неё глотки перерезать. Какая же ты всё-таки…
Нижняя губа Гермионы задрожала, девушка прикусила её, сжимая до боли стебли цветов. Похоже, скоро им предстоит важная миссия — проехаться по самоуверенно ухмылявшемуся лицу Фредерика Уизли.
— Что с тобой случилось? — неожиданно испуганно прошептала Гермиона. — Фред, я не понимаю…
— О, наша заучка, оказывается, ещё и глупа, да? — Схватив её за плечи, он слегка встряхнул её. — Очнись, Гермиона. Думаешь, я бы смог полюбить тебя? Это было просто забавной шуткой. Весёлой шуткой. И теперь я уступаю тебя Джорджу. Дурак на самом деле влюбился в тебя. Не завидую я ему.
Её глаза расширились от изумления, девушка вырвалась, рука её дернулась, и в тот же миг букет хлестнул Фреда по лицу. И ещё раз. И ещё.
— Ненавижу тебя! — взвизгнула Гермиона. По щекам её бежали злые слёзы. — Ненавижу! Ты… всё это время… Лгал мне! — На каждую паузу приходился удар, который Фред воспринимал с выводящей из себя улыбкой.
— Ну же, сильнее, милая. «Ты так нужна мне…», «Я так за тебя боялся…»…
— Придурок!
Гермиона бросила в него букет и, разрыдавшись, побежала назад, к «Норе», к Джорджу. Фред выстоял, пока она не исчезла из поля видимости, а потом как подкошенный упал на колени, на влажную траву.
Впервые в жизни Фред поступил так, как никогда бы не поступил по собственной воле. До тошноты правильно и благородно. Джордж наверняка этого не ожидал. Будет утешать Гермиону после оскорблений «такого нехорошего Фреда», сблизится с ней… Мерлин, от одной мысли об этом кровь с новой силой закипала в жилах! Он не мог! Он должен догнать её!
Нет. Не должен. Он должен уступить её Джорджу. Так будет лучше для всех, не так ли? Это унизительно. Быть её игрушкой. Бегать за ней. Бороться за неё с родным братом.
Ни за что.
Он читал в её глазах желание выбрать Джорджа. Джордж всегда следовал за ним, за Фредом, Джордж всегда был готов поддержать его… Джордж был вторым. Его воспринимали как тень Фреда, и иногда это льстило, но никогда Фред не задумывался над этим серьёзно. Но сейчас…
Сейчас Джордж переиграл его.
Send this out to sea
Send it where you wanted
You can take your no for no or not at all
There’s no filling up your spaces with fictionary places
Imaginary faces they don’t work at all
Смой волной мои слова,
Твой теперь свободен путь.
С собой возьми все «Вовсе нет», «Нет», или «Да».
Пустоту внутри не заполнить выдуманным миром,
Где мы вместе с тобой, ведь это не спасёт.
Фиалки. Признак трусости. Зевс. Ио.
— Трус! — крикнула Гермиона, и эхо вопля донеслось до Фреда.
Она размазывала по лицу злые слёзы, шагая к «Норе». Фред испугался! Чёртов трус! Он лгал, Гермиона знала это, чувствовала, и от того было вдвойне обидно. Он отослал её, как ненужную игрушку, солгав, что она никогда не была нужна ему.
Была. Нужна.
Но ведь Фред никогда не сможет в этом признаться.
Никогда.
Пройдя через кухню мимо беседовавших Гарри, Кингсли, Хагрида и Люпина, девушка рванула в гостиную. Миссис Уизли снисходительно взглянула на неё и пропустила к дивану, на котором лежал Джордж. На виске зияла открытая рана, которую чуть раньше Гермиона уже видела. Видела, пока Джордж всё ещё находил в себе силы шутить по поводу оторванного уха с Фредом. С Фредом, который оказался таким вшивым трусом.
Присев на колени возле Джорджа, Гермиона коснулась дрожавшими пальцами его щеки, отчего парень немедленно проснулся. Его глаза беспокойно скользили взглядом по её лицу.
— В чём дело?
Вместо ответа Гермиона поцеловала его, смутно ощутив поблизости присутствие Фреда и мстительно надеясь, что он всё видел. Её пальцы запутались в волосах Джорджа, старательно избегая его нового ранения. Его губы были тёплыми и родными.
Рядом с ним она была будто дома. Вот и разрешилась эта дурацкая шутка.
I, I keep on running
I’m building bridges that I know you never wanted
Look for my heart
You stole it away
Now I’ll never sing the road that I could take
Listen
I want you to burn my bridges down
I said, I want you to burn my bridges down
Set me on fire
You set me
Set me on fire
Girl you burnt my bridges down
Я опять сбегаю,
Мосты ненужные, зачем их воздвигал я?
Сердце моё
Украла ты,
Теперь дорогу мне не выбрать, не найти.
Послушай:
Я кричу: «Сжигай мои мосты!».
Опять: «Да! Ну же, сжигай мои мосты!
Жги их, жги,
Меня вместо них!
Предай огню
Меня вместо них!
Детка, жги мои мосты».
Очередная вспышка заклинания вырвала Фреда из задумчивости, и он дёрнулся, парируя её. Рядом с ним появился Перси со съехавшими на переносицу очками, отважно сражавшийся с Пием Толстоватым. Ни Джорджа, ни Гермионы рядом не было.
Он простил Джорджа. И Гермиону простил. Они были счастливы.
А его по ночам словно едкая кислота разъедала.
Как оказалось, Фред испугался своих чувств. Он боялся, что Гермиона отвергнет его, боялся остаться вторым. Боялся силы своей любви, заставлявшей его волноваться за Гермиону и желать придушить ухаживавшего за ней брата. Это чересчур для одного человека. Пусть уж лучше Гермиона будет с тем, кто ей подходит.
А он боялся. И потому капитулировал.
Джордж так и не узнал, кому этим обязан. Он воспринял выбор Гермионы как должное, не зная, что фактически за неё его сделал Фред.
«Что бы ты сказал, Джордж, узнав, что твой непутевый братец ради тебя отказался от девушки своей мечты? Такого благородства от вечно ухмылявшегося и чересчур предприимчивого Фреда Уизли никто бы не ожидал, даже ты, да?»
Трус. Трус. Трус.
Лучшие остаются с лучшими. И для Гермионы лучшим стал Джордж.
«Лжёшь. Трус. Трус. Ищешь себе оправдания. Сам же знаешь, что отказался из-за страха, а не из благородства».
— Да ты, никак, шутишь, Перси?
Улыбка. Кажется, Гермиона и Гарри с Роном стоят где-то рядом, поблизости. Она взволнованно следит за ним, и он улыбается ей. Только ей.
И в следующий миг мир застилает тьма.
— Нет! Это его очередная шуточка, я знаю это, знаю!
— Гермиона…
— Агуаменти! Энервейт! — Лихорадочное бормотание. — Фред, да очнись же ты! Ты — самая последняя свинья, если так поступишь со мной и с Джорджем! — Разгневанный вопль. — Фред, ну, пожалуйста… — Надломленный стон.
Но умом она понимает, что всё кончено. Что искривлённые в улыбке губы больше никогда не назовут её по фамилии, что они никогда больше не поцелуют её, никогда не бросят в её адрес какую-нибудь шуточку, не крикнут что-нибудь Джорджу и не назовут Рона этим уменьшительным «Ронни».
Всё кончено. Шутке конец.
А когда Джордж узнает… Мерлин, что с ним будет? Он же с ума сойдет…
Рон на коленях рядом, пыль въедается в волосы, в лицо, в руки, в колени. Перси отталкивает окружающих, лицо обезображено яростью и неверием. Целый театр эмоций.
До неё только теперь доходит в полной мере, что всё действительно кончено. Конец всему. Смерть.
— Я люблю тебя, Уизли, — надтреснуто шепчет она в его приоткрытые губы, целует эту застывшую улыбку, прежде чем Гарри помогает Перси поднять тело Фреда. Вокруг кипит война, а она даже не замечает этого. Не замечает.
Всё и вправду кончено. Шутке конец.
___________________________________________________________
Все получилось совсем не так, как я хотела. Я имею в виду написание эпилога. Чего-то не хватает, но я не могу понять, чего. Опять концовку запорола.