Я опускаю руку в карман, где лежат байтсы из печени. Папа делает их сам.
Пинг выпускает кепку из пасти, садится и выжидающе смотрит на меня. Понг садится рядом, приподняв одно ухо.
Папины байтсы просто волшебные! Собаки сделают всё, чтобы заполучить их. Я даю каждому по штучке и беру поводки в руки.
В это время Рене поднимает кепку и брезгливо морщится.
– Фу, собачьи слюни, – говорит она и отдаёт кепку мистеру Ковальски.
– Спасибо. Она мне дорога. На ней важное напоминание для окружающих. – Мистер Ковальски переводит взгляд на кепку и улыбается. Затем отряхивает её и нахлобучивает на голову. На прощание он касается козырька. – Пора искать, где переждать дождь, – бросает он и удаляется, пыхтя, как очень старательный медленный паровозик.
Мы с Рене смотрим на небо. С начала прогулки не прошло и получаса, а уже грохочет гром, сверкают жёлтые молнии, и тучи заволакивают последний участок ясного неба.
Две огромные капли падают на мои руки.
– Давайте-ка убираться отсюда, – говорю я Рене, переходя на бег.
– Слишком поздно! – кричит она, а капли стучат всё чаще и чаще.
– Шевелись! – Я прибавляю скорость. Стук превращается в барабанную дробь.
Мы мчимся изо всех сил, но ливень оказывается быстрее. Через пару секунд мы уже промокаем до нитки. Собаки начинают походить на болотных чудовищ.
После следующего удара молнии раздаётся настолько сильный раскат грома, что Рене бросает поводок, чтобы прикрыть уши руками. Пинг срывается и бежит. Понг бросается за ним, утягивая меня за собой. Я тоже выпускаю поводок из рук.
Собаки бегут к дорожке, которая отделяет парк от улицы. Добравшись до дороги, они не пересекают её. Молодцы. Так безопаснее. Вот только теперь они вынуждены повернуть налево, к моему дому, а не к дому Беннетов. Рене догоняет меня.
Некоторые соседи уже украсили свои дома к Хэллоуину. Но собаки проносятся мимо надгробий и соломенных зомби, даже не пометив их. В итоге Пинг и Понг финишировали у дома гораздо раньше нас. Мы с Рене не бегуны-марафонцы.
Небо раскалывает зигзагообразная молния, за которой следует очередной раскат грома.
– В дом им нельзя. У моей мамы аллергия, не забыла? – говорю я Рене.
– Я и не иду с ними в дом, – отвечает Рене. Её красным очкам не помешали бы дворники, по носу струится вода. Волосы Рене прилипли к голове, а форма, потемнев, – к телу.
Сначала Пинг рычит и переминается с лапы на лапу у двери, а затем прыгает на неё и скребёт когтями. Представление завершается высоким протяжным воем. Я открываю дверь.
– Пап… Пап?.. Пап! – Ответа нет. Я нажимаю на выключатель, но ничего не происходит. Света нет. Папы тоже.
– Электричества нет, – говорит Рене, заходя в дом. Собаки толкаются у наших ног.
Дом буквально сотрясается от раскатов грома и треска молний. Собаки разбегаются по углам, отряхиваясь на ходу.
На кухне звонит телефон. Рене качает головой.
– Помнишь тот выпуск «Разрушителей мифов»? Брать трубку во время грозы опасно.
Несмотря на это, на кухню мы идём вместе. Я делаю глубокий вдох. Мы с Рене не можем отвести взгляд от телефона. На определителе неизвестный номер, но домой могут позвонить только рекламщики и мама. Она стюардесса и сейчас опять на трёхдневной смене. Возможно, это единственный шанс с ней поговорить.
Я поднимаю трубку.
– Стивен, привет, – это и правда мама. – Дело очень срочное. Я буду говорить быстро.
Я снял трубку, и это была первая в тот день ошибка. Но мне так хотелось услышать от неё забавную историю. Любую, но лучше всего о том, как редко молния попадает в людей. Обычно, когда я нервничаю, она рассказывает такие вот смешные штуки, и мы смеёмся над ними вместе. Мне так не хватает её смеха.
Мама продолжает:
– Все рейсы отменены из-за непогоды, у одной пассажирки истерика.
Сейчас мне не хочется слушать ни про какие срочные дела. Папы нет дома, он где-то там, на улице, в эпицентре бури. Электричество отключили. Да и вообще, я должен держаться подальше от всех электроприборов.
Мама продолжает:
– Так уж вышло, что эта пассажирка— наша новая соседка, которая пару месяцев назад переехала в развалюху на углу Овертон и Кавендиш. Перекупщик недвижимости, у неё ещё перед домом огромный мусорный контейнер. Надо, чтобы кто-то проведал её любимца.
Пш-ш, пш-ш.
Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.
Хоть бы меня не убило током, хоть бы всё обошлось лёгким испугом. Папа всегда твердит, что в слове «ошибка» есть корень «шиб», означающий «бросок» или «удар», то есть «ошибиться» может значить «нанести удар мимо цели»; таким образом, «ошибка» – всего лишь промах, неточное попадание при ударе. И если хорошенько попрактиковать удар, то всё получится. Поэтому я считаю свои промахи и надеюсь на лучшее.