- Это, - он ткнул пальцем в багажник, - проблема, свалившаяся, можно сказать, с неба. Если ты не согласен нам помочь, то, как говорится: вольному – воля. Без тебя справимся.
- Незаменимых людей нет, - поддержал его участковый, вспомнив очередное изречение любимого Иосифа Виссарионовича.
- Э, никто не отказывается, - Петя не хотел портить отношения с начальством, - лишь бы, не было последствий.
- Последствий не будет! – отрезал Грендельман, - если вы, конечно, сами по пьянке языки свои не распустите.
- Лаврентьич, я за себя стопроцентно уверен, а вот Панкратыч у нас может и сболтнуть лишнего. Дай докурю, сосед - Петя попытался выхватить окурок у напарника.
- Это я могу сболтнуть?! – возмутился бывший плотник, - Наум Лаврентьевич, не слушайте этого каторжника! Ничего тебе не дам, сам курить хочу! Сосед, называется!
- Ладно, хватит собачиться, – прервал перепалку «друзей» начальник, - работать пора! Выгружаем тело!
Панкратыч послушно ринулся открывать багажник, однако напарник его не спешил.
- Ещё один вопрос, - Петя поднял палец над головой, - шкурный.
Грендельман понял с полуслова:
- Каждому по десятке. Расчёт – сразу же по окончании работы.
- Идёт. Но, по старой русской традиции, копателям – выпить и закусить в процессе работы.
- Это будет. Привезу через час, вместе с досками и инструментом. Приступайте, приступайте, время не терпит! – заторопил снова Грендельман.
- Лаврентьич, дай хоть пару сигарет! – выложил своё последнее пожелание Петя.
- Держи, нищета, - директор подал ополовиненную пачку «Космоса», - оставь себе. Так, достали покойницу быстренько! В кустики, в кустики её! Давайте, мужики, арбайтен!
«УАЗ»ик с начальством укатил, а соседи-компаньоны, перекурив ещё, приступили к работе.
Кабан нацепил тёмные очки, спрятав под них подбитый глаз. Но покалеченный орган осязания основательно портил внешний вид. Примочки, к сожалению, не помогли.
Осмотрев себя в зеркало, бугай пришёл в ужас. Мало того, что нос распух, он ещё свернулся набок! Кабан за свою короткую жизнь поломал немало чужих носов и прекрасно знал, что теперь этот дефект останется навсегда. Вот же сволочи какие, лицо искалечили! Ну, ничего, час расплаты близок. Невелика деревня, никуда не денутся с подводной лодки.
Через полтора часа директорский «УАЗ»ик подкатил снова. Из багажника его торчали не струганные доски. Между тем, Панкратыч отдыхал, прислонившись к пеньку. Виновница переполоха лежала до поры в кустах ежевики, заботливо прикрытая от солнца лопухами. Пети вообще не было видно. Из начатой, глубиной примерно по колено, могилы виднелась штыковая лопата.
- Что-то быстро ты устал. Куда делся коллега?
Грендельман начал доставать из сумки продукты - бутылку водки, полбуханки чёрного хлеба, банку толстолобика в томате. Натюрморт с гранёным стаканом! Панкратыч заводил носом.
- А сигареты?
- Травитесь!
Две пачки «Примы» бухнулись в траву, рядом с толстолобиком. Грендельман понимал, что на такую публику сильно давить нельзя.
- Да, вот ещё лимонад , «Буратино». Андрей, подай одну бутылку. Куда Петя-то запропастился?
- «Буратино» - это хорошо!
Панкратыч открыл зубами металлическую пробку и, не удостоив ответом директора, жадно припал к горлышку. Грендельман начал потихоньку закипать.
- Я тебя спрашиваю, или вон ту ворону?!
- Петя ушёл за водой! Мы тут от жажды, как два Буратины, одеревенели совсем, - оторвался, наконец, от бутылки бывший профессиональный плотник.
- Ясно. Отдохнул, попил? Пошли - выгружать доски с инструментом.
Мужик нехотя поднялся и отправился к машине, поспешая вслед за начальством. Директор уже вытаскивал из кабины плотницкий ящик.
- Проверяй ассортимент. Что принял, то и сдашь мне, понял?
Панкратыч, кивнув, принялся монотонно перечислять:
- Гвозди, пила, топор, молоток…. Ага! Рубанка нет!
- На кой тебе рубанок, дядя? – подал голос, молчавший до сих пор, Ефимов.
- Дык, ведь… чтоб домовинку… по-людски, - попытался объяснить временно нанятый работник.
- И так сойдёт. Невелика помидорина.
Участковый посчитал на этом, что разговор закончен и демонстративно отвернулся от горе-плотника. Он ни во что не ставил подобную публику. О чём вообще можно говорить с людьми, по которым давно плачет лечебно-трудовой профилакторий? Будь его, Ефимова воля - давно бы все эти Панкратычи, Пети, Прохоры… спички лобзиком выпиливали! За забором с колючей проволокой, бессрочно. Никчемные граждане, совершенно потерянные для общества.