Малофей заговорил, давясь словами:
- Это всё Кабан, Кабан, ирод! Он дверь вышиб, меня пытал за ружжо, анафема! Я-ить, Клавушка, безответный - сдачи дать не могу, потому как старенький уже. Ох, и терзал он меня, дьявол! Нет для него ничего святого. Я, ветеран, кровь проливал на фронте – а ему хоть бы хны! Исчадье, как есть исчадье!
Старый фронтовик горько заплакал. Клавке вдруг стало жалко дедушку, такого жалкого и беззащитного.
Она протянула ему вино:
- На, пенсия, выпей. И поясни всё, как было. Только не ври, иначе накажу!
Малофей присосался к горлышку, будто младенец к соске. Он беззастенчиво опустошил до конца всю бутылку. И лишь после этого принялся рассказывать. Клавка внимательно слушала деда, сопоставляя события. Картина преждевременных её похорон постепенно полностью прояснилась.
Закончив повествование, старик всхлипнул жалостливо:
- А я теперя дома сижу, как в танке. Боюсь, Кабан придёт снова. Веришь ли - не сплю, не ем. Опять же, жду конвойных. Слава Богу, что ты живая оказалась! Камень с души, воистину!
Старый охотник говорил искренне. Клавка жива – значит, он перед законом незапятнан. Теперь уж не арестуют.
Борода забросила удочку, хитро улыбаясь:
- А хочешь, деда, хорошую новость? Выставляй бутылку – скажу.
Старик был любопытен. Да и по собеседникам он, человек в сущности общительный, соскучился за время вынужденного своего затворничества.
- Выставлю. Только, это… неудобно как-то – в корыте-то. Вот ведь незадача: штаны испачкал, исподнее тоже. Не ко времени, - он уже оправился от испуга.
Клавка быстро нашла выход из положения. Она сбегала в избу и принесла грязную простынь, которую стащила с кровати.
- На вот. Яйца прикроешь.
Малофей обернулся простынёй и отправился в дом. Вскоре он вернулся с самогонкой.
- Вот, Клавушка. Всё, что есть. Для тебя – последнее выставлю! Так, что за новость?
Клавка выпила, занюхала рукавом. Прикурила сигарету. С удовольствием пустила дым в лицо старику.
- Сдох твой Кабан.
- Правда, что ли? – не поверил поначалу Малофей.
- А то. Я за базар отвечаю. Закопали уже пса. А жаль. Не смогла расплатиться с ним, - Борода о чём-то задумалась.
- Ох, Клавушка, от сердца отлегло! Давно я таких хороших вестей не получал! С пятьдесят третьего года, как под амнистию попал! – старик просветлел лицом.
Пушистый венчик редких волос, окаймлявший лысину его, светился в лучах солнца, точно нимб над головой, седая борода распушилась на ветерке. Измождённые глаза Малофея сияли. А сам он, завёрнутый в простыню, словно в византийское одеяние, напоминал святого мученика – хоть икону пиши с натуры.
- Вот видишь, порадовала я тебя, - не смогла сдержать улыбки Клавка. Уж больно вид колоритен у дедка! Только что крыльев за спиной не хватает.
- Да за такую новость: не то, что бутылки – литры не жалко!
Наконец-то, старый охотник мог вздохнуть спокойно. А это дорогого стоит!
- Ладно, пойду я уже, - Клавка засобиралась. Что хотела, она узнала.
- Ты приходи ещё в гости, Клавушка! Ох, порадовала старика!
Клавка отправилась домой к Прохору. С Малофеем они расстались добрыми друзьями.
А уж Прохор-то как обрадовался! Он вьюном вился вокруг Клавки, не зная, чем ублажить зазнобу.
После смерти матушки оставшись один-одинёшенек, мужик затосковал. Мать померла, любимая бросила. Зачем жить, для кого? Пару раз даже - когда кручина особо люто брала за кадык – он всерьёз подумывал о самоубийстве. Это же так просто: срезать бельевую верёвку, закинуть её на перекладину, выпить стакан – да и в петлю. Но не искусился – выдюжил, слава Богу. И Господь вознаградил Прохора, вернул ему ненаглядную! Воистину, прав был поэт: любви все возрасты покорны. Поздно пришла она к Прохору, любовь эта. Да, видать, крепко запала в сердце старого бобыля.
Заметив обильную седину, припорошившую волосы любимой, Прохор ахнул.
Потом злобно прищурил глаза:
- Кто?
- Что – кто, милый? – Клавка сделала вид, что не поняла.
- У тебя же ни сединочки не было, Клавушка! А сейчас - вся белая! Кто довёл тебя до такого?! – захрипел Прохор.
- Так получилось. Об этом позже потолкуем. А сейчас одно тебе скажу: хочу остаться жить здесь. Пустишь? – Клавка не сомневалась в том, каков будет ответ.
- И ты ещё спрашиваешь?! Да мне жизнь без тебя не мила! Клавушка!
Прохор заплакал. Клавка по-матерински прижала его к своей груди.
Шурка скучал. До чего же медленно тянется время! Он покуривал сигаретку, сидя на скамейке у крыльца, и размышлял. Как не хотелось на работу раньше – когда ходить туда нужно было! А вот сейчас с удовольствием пошёл бы, поработал – нет же, рука сломалась! Почему так?