— Николка, — обернулся хозяин к мальчишке, — тащи шишки и совок с углями. Да скажи Марфушке, пусть несет чашку, блюдце, мед и калачи.
Я спрыгнул с лошади, с удовольствием разминая затекшие ноги и надеясь, что еда будет настоящей. Ни о чем не подозревая, довольный и повеселевший, спрыгнул я, можно сказать, в самую гущу высокой политики далекого века!
Глава 2
ПЕРВЫЙ ДРУГ, ПЕРВЫЙ ВРАГ
На моих глазах Николка с помощью шишек, лучинок, горящих углей и сапога, надетого на трубу самовара, раскочегарил его. Я выпил чашку непривычного на вкус чая, съел два ломтя калача, намазав их медом.
Видя, что я рассматриваю напиток, Якимка виновато поклонился:
— Не сердитесь, добрый барин, чай почти закончился, так я душистые травки подбавляю. Сын в Москву уехал за товаром, тут-то места еще дикие, одним чухонцам здесь раздолье. Немец кофейню хотел держать, так иногда не то что кофий, а муку подвозят плохо. Вот я у него и купил кабак-то.
Глазами я еще ел и пил бы, но чувствовал себя усталым и слабым. То ли сказывалось падение в люк, то ли непривычка к верховой езде, хотя мне приходилось ездить на лошадях, когда бывал у дяди и тети в деревне. Полежать бы…
Я огляделся. Самым подходящим для этого местом было что-то вроде длинной лавки, тянувшейся вдоль стены дома. Раньше я такого не видел, но решил, что это и есть та завалинка, о которой приходилось слышать. Но дойти мне до нее не дали.
Откуда ни возьмись передо мной оказалась низенькая и кругленькая бабуся в соломенном брыле поверх узорчатого платка и в старом кафтане-кунтуше (я слегка удивился тому, что знаю такое название).
— Послушай, молодой-счастливый, — нараспев завела она, — я тебе точно всё расскажу, и что было, и что будет. Дося всё знает, никогда не обманет.
Я хотел отмахнуться от неё. Но подвижное лицо гадалки строило такие смешные гримасы, а тёмные глаза смотрели так озорно и весело, что я невольно улыбнулся в ответ и положил Досе на ладонь монетку. Гадалка тут же уставилась на нее, словно собиралась в ней увидеть всё, что наобещала.
— Э-э, молодой-счастливый, — подняла взгляд, — скучно ты жил, скудно ты жил. Но предложат тебе жить возле шума и блеска. Ты заробел, но яхонтовые очи полонили тебя, агатовые косы оплели твою душу, вот ты и полетишь на огонь, как мотылёк.
Я вдруг осознал, что даже рот приоткрыл от удивления, а Дося опять вгляделась в монетку на своей ладони.
— А всё же больше по сердцу тебе придётся цветок-василёк и ромашка белоголовая. Но это всё сердечное и душевное, баловство до поры до времени, пока большие господа свое слово не скажут. А ты служивый человек станешь, опасность за твоими плечами ходить будет, так помни: молчание золото, слово не воробей, а голова не только для шапки.
Не успел я оглянуться, как гадалки и след простыл.
— Что это она наговорила? — спросил я хозяина кабака, чтобы скрыть смущение.
— Кто ж его знает? — ответил он. — Слишком много наговорила, да мало понятно. Чудная, говорит по-книжному. Не подкупил ли кто её, не научил ли, что и как говорить?
Я пожал плечами: такое мне и в голову не пришло. Зачем кому-то подкупать гадалку, чтобы рассказать мне, которого никто здесь не знает? Я так впечатлился первой частью слов Доси, что пропустил мимо ушей предостережение. Нужно во что бы то ни стало найти зеленоглазую красавицу! Ведь знаю, как зовут человека, который сопровождал кареты!
Остановили меня не разум и осторожность, а усталость и мысль, что я неважный кавалерист и вряд ли догоню кареты. А едут они в Петербург, как и я, там и буду искать.
Приняв это решение, я улегся на завалинке. Марфушка то ли из жалости, то ли по приказу Якимки подсунула мне под голову подушку, набитую душистым сеном. Глаза у меня слипались, я начинал дремать, но мне мешал тихий разговор, который доносился из домика через окошко.
— Завтра посланник отправляет курьера с бумагами. Едет кто-то из его свиты. Или поляк, или саксонец. Бумаги нужно незаметно забрать, пока курьер не пересечет границу.
— А что за бумаги? — Второй голос показался мне знакомым.
— Завёлся, видишь ли, в наших канцеляриях шпион. Где да кто — не наше дело. И без нас поймают. Но то, что он украл, за пределы страны выпустить нельзя. Эти бумаги нужно вернуть во что бы то ни стало! Ты понял? Это поручение, в случае исполнения которого можно надеяться на следующее офицерское звание! Одному это делать несподручно, возьми себе помощников по своему выбору.
— Не извольте беспокоиться, господин майор, бумаги не уйдут.
«Ну и тайны мадридского двора», — подумал я, но неожиданное происшествие отвлекло мое внимание от интересного разговора.