***
Пропустить экипаж мы не опасались. Даже и в мирные времена по столичному тракту на Клобрук кареты двигались не часто. Чаще крестьянские телеги и пролётки зажиточных горожан. А теперь война, большинству дворян не до раскатывания в своих экипажах, труба позвала на службу. Прочие же богатые, но невоеннообязанные предпочли покинуть приграничные баронства. Местность, где мы устроили засаду, лесистая и гористая, дорога изобилует подъёмами, опасными спусками и крутыми поворотами. Поэтому, даже хорошо вооружённые и оснащённые отряды предпочитают преодолевать этот десяток миль в дневное время. С тем, чтобы к вечеру достичь последнего перед Клобруком постоялого двора, провести там ночь и прибыть в город в самом начале дня. "Хорошо вооружённых" я упомянул по той причине, что издавна этот отрезок пути считался опасным. Разбойники тут издавна водились. Правда, в последнее время как будто не шалили, наверно подались в наёмники. А, что? Война, это тот же грабёж и убийство, только на легальной основе. Да ещё и деньги за это платят. Хотя наёмников, как это водится, посылают в самые опасные заварушки.
В общем, нам предстояло возродить славные традиции имперского разбойничества. Засаду мы установили в самом конце затяжного подъёма, где какая-то добрая душа оборудовала площадку отдыха для путников: несколько удачно расположенных пеньков вокруг импровизированного стола, Старое кострище, обвалившийся навес от солнца... Впрочем, о чём это я? Какая "добрая душа"? Тут же два года назад пивом торговал крестьянин-отходник. Он, наверно, всё это и устроил. Только давно не видно его что-то, разорился что ли? Или умер.
Василий, поминая вполголоса недобрым словом липучую смолу, взобрался на высоченную сосну. Оттуда открывался вид на всю прилегающую местность, на горизонте маячил и замок Клобрук. Но внимание разведчика было сосредоточено как раз в обратном направлении, на почти полностью обозреваемых с высоты двух милях столичного тракта. Оставив кота на посту, а собака под деревом для связи, мы с девушкой отправились к не далёкой пещере. Той самой, недавно описанной. Ещё многое нужно было успеть подготовить. Конечно, читатель догадался, что я задумал. Это почти никогда и никем не посещаемая местность отлично подходила для наших целей: освободить пленницу, похитив её конвоиров. Точнее, подменив их собой.
Вот как это произошло. Мы закончили подготовку и уже возвращались к тракту, оставив Ксению в компании с клиссиной кобылкой пастись около шахты, как на половине дороги нам встретился бегущий навстречу Толик.
"Едут!" - "крикнул" он, крутнулся на месте и тут же помчался обратно. Мы прибавили шагу, поскольку место засады тоже нуждалось в подготовке.
Когда тюремный экипаж, влекомый усталой четвёркой, показался из-за поворота, в его движении произошла заминка. Возница увидел следующую картину: перед храпящими и пятящимися лошадьми лежит посреди дороги мёртвая белая собака. Мёртвая потому, что любая нормальная живая уже вскочила бы и убежала или, как минимум, облаяла бы экипаж. Или проделала и то и другое разом. Кучер выругался и постучал кнутом по крыше экипажа.
- Что там? Почему встали? - раздалось сзади, и из окна показалась распаренная физиономия одного из конвоиров, явного лейтенанта. Денёк нынче выдался жаркий.
- Дохлятина какая-то на дороге! - ответствовал кучер. - Лошади пугаются, не идут.
- Так сходи и оттащи в сторону!
- Я "оттащи"? - сварливо ответствовал возница. - А лошади понесут, ты с ними управишься, вашбродие, господин лейтенант? Оторви-ка свою жирную задницу от скамейки и сходи, а я лошадок придержу. А ещё лучше солдатиков своих растолкай и пошли. Опухли вы уже за дорогу от безделья.