Выбрать главу

- Привет, лошадь! - обращаюсь к ней, уверенный, что она обязательно ответит.

Та, однако, только горестно фыркает и, отвернувшись, продолжает нащипывать траву.

"Она не разговаривает!" - сообщает мне пёс. - "Тут только у нас с тобой, да у Василия человеческие матрицы".

- Где это "тут"? И кто, наконец, этот Василий?

"Василий, это кот. Да вон он идёт, лёгок на помине!"

Собак совершенно не по-собачьи мотнув головой, указывает мне направление. Повернувшись туда, я вижу преодолевающего травяные заросли довольно крупного белого кота. Он спешит к нам. И этот белый!

- А белого петуха у нас нет? - спрашиваю я.

"На "Бременских музыкантов" намекаешь? - отвечает пёс, с едва уловимым смешком. - "Нету петуха, и мы не музыканты, а, скорее, циркачи".

- Вы меня простите, - перехожу я на подобие официального тона, - но я никогда раньше не общался с собаками и... котами. То есть, конечно, общался...

"Но не вербально?" - вступает в разговор подошедший Василий.

Он не полностью белый: тёмный нос и переносица, жёлтоватый хвост и кончики лапок, а главное - голубые глаза свидетельствуют о причастности к его происхождению особей сиамской породы. Кот между тем продолжает:

"Однако вы можете заметить, что только вы общаетесь с нами вербально, то есть словами. Мы же с Толиком отвечаем вам иным способом, который для простоты можно называть телепатия".

- Толик, это...

"Я это!" - подтверждает пёс. - "Вот и познакомились!"

- А я Владимир Миха...

"У всех тут у нас отчества были!" - прерывает меня грубоватый собак. - "Длинно это, Володей будешь, хоккей?"

- Хоккей... - соглашаюсь я. - А как же лошадь? Её как зовут?

"Неизвестно", - отвечает кот. - "Мы владеем памятью местных матриц, но сколько не вспоминали... Может тебе вспомнится? А может её и вовсе никак не звали - лошадь и всё!"

- Это вряд ли! Вон, какая красавица! Пускай будет Ксюша! - заявляю я. - Кстати, а есть, что поесть и попить? И что такое "матрица"? И что я тут, в конце концов, делаю?

Поесть нашлись остатки какой-то колбасы и чёрствого хлеба, напоминающего лаваш, попить тухлая вода в тыквенной фляжке, которую я нюхнул и тут же выплеснул. Впрочем, ручей оказался рядом. Всё продуктовое богатство и многое другое не столь питательное обнаружилось в стоящей тут же на поляне двуколке. Я поел, честно поделившись колбасой с Толиком и Василием, а хлебом, опять-таки с Толиком и Ксюшей, заинтересованно подошедшей поближе. Ел и вспоминал, "что я тут делаю", точнее должен сделать. Оказывается, есть некое задание и оно заложено в мою память, в память кота и собака.

***

В мирах, которых, как выяснилось, имеется огромное количество, постоянно происходят игры. Кажется, я нечто подобное уже где-то читал, а теперь и сам попал в действующие лица такой игры. Кто те неведомые игроки, которые ведут эти игры, точно неизвестно. Думаю, их вполне можно назвать богами, что меня, атеиста, в общем-то, несколько коробит. Успокаивает только то, что эти "боги" имеют мало общего с христианским Богом, которого, такого, как он описан в священных писаниях, не существует. Они не всесильны и не всеведущи, они не создают миры, а только живут в них, иногда путешествуют, дружат и конфликтуют с другими "богами". А иногда затевают от скуки игры. Их можно понять: когда доступно выполнение любых желаний, один азарт и толика неизвестности могут внести перчинку в нудный процесс бесконечной жизни. Или не совсем бесконечной? Это тоже неизвестно.

Так вот, игра: приморская империя Ургр... в общем, передать это название в русской транскрипции и произнести без тренировки почти невозможно. И не нужно, поскольку значит это слово то же самое: "империя". Она, эта империя, в лице своего руководства решила немного округлить территорию и присоединить прилегающее к её границам горное королевство Лёр. Честно говоря, не так уж империя нуждалась в лишних территориях самих по себе. Но чёрный бриллиант Лёра, по мнению агрессоров, великолепно смотрелся бы в имперской короне. Поскольку это королевство с недавних пор обеспечивало большую часть континентальных потребностей в железной руде, стали, меди и ещё кое-какой незаменимой для местной экономики продукции.

На беду для империи, король Утаран был достаточно прозорлив, чтобы, несмотря на благожелательную риторику дипломатов соседствующей державы и их клятвы в вечной дружбе, предположить возможность такой агрессии. И авангарды имперских войск, едва продвинувшись по чужой территории, упёрлись в хорошо укреплённые горные перевалы, оседлать которые с ходу не смогли. Не смогли и позже, хотя гонцы из столицы постоянно доставляли приказы один категоричнее другого. В общем-то, война была проиграна толком не начавшись: лёрцы сидели на тщательно подготовленных позициях, изредка постреливая, но готовые обрушить на нападающих шквал огня. Не испытывая, кстати, в своих тёплых бункерах беспокойства от ночных заморозков, которые в горах бытуют даже летом. А для имперских войск, кое-как окопавшихся в неприветливых теснинах, предстояла ещё осень, а за ней и зима.