Самыми доходными промыслами в этой стране были работорговля и грабёж. В рабы продавали, как соотечественников, захваченных на дорогах или в результате бандитских налётов на деревни и городки, так и похищенных в ходе рейдов на сопредельные территории. Поэтому на границе с Лерканом приходилось держать многочисленную пограничную стражу. Банды чернобородых, поскольку лерканцы не брились принципиально, а только подстригали бороды, когда те начинали им мешать, просачивались на территорию Лёра по горным тропам мелкими группами, объединялись в условленных местах и вершили своё чёрное дело: грабили население, молодых уводили в рабство. Лёрская армия преследовала их, оттесняла к хребту и, в конце концов, изгоняла со своей территории. Посольству Леркана заявлялся протест, посол же в ответ лицемерно жаловался на бедность своей страны и невозможность по этой причине содержать достаточное количество пограничников. И, в то же время, страстно обещал содействие в возращении уведённых лёрцев. Эти его слова так словами и оставались. Вернуть удавалось только тех, чьи родственники могли заплатить запрошенный бандитами выкуп. Верные поговорке, которая утверждает, что "за мир нужно бороться, война сама начнётся", войска руководствовались приказом во время погони не увлекаться и не заходить вглубь территории Леркана. На этом всё и кончалось. До следующего раза.
Но, в конце концов, "медведь за мёдом отходил, как пасечник ружьё купил". Может, в переводе на имперский это звучит и не очень складно, но смысл поговорки ясен: терпение короля иссякло, и после очередного инцидента он приказал своему военному штабу разработать операцию по радикальному решения лерканской проблемы. Приказ был выполнен, план операции одобрен, начата её подготовка. Оставалось только ждать повода к войне. И как раз в дни предшествующие объявленной дате свадьбы с Ликой, поступили сообщения с границы о том, что её перешла рекордная по численности банда, причём в этот раз открыто поддерживаемая военнослужащими лерканской армии. Лучшего, извините за цинизм, повода нечего было и желать! Согласно ранее доведённому до полевого командования плану, войска приступили не к вытеснению противника с лёрской территории, а молниеносным ударом отсекли его от спасительного хребта. В тыл пытавшимся ретироваться ударил созданный по упомянутому плану резерв, и в двое суток лерканские вояки были разгромлены. Немногочисленных разбежавшихся по лесам выловили отряды самообороны. Только для того, чтобы сразу и повесить, не делая различий между солдатами и бандитами. Это неправильно, конечно, но случившиеся самосуды оправдывает информация разведки и данные допросов - все поддержавшие налётчиков были добровольцами.
В этот раз армия не остановилась, а к изумлению лерканцев, заняла перевалы, открыв тем самым себе дорогу в долины беспокойного соседа. К слову сказать, перевалы совершенно не охранялись, почти все ушли грабить. Лишь только гонец привёз доклад командования наступающей армии, как Утаран поспешил отбыть в войска, едва улучив минутку, чтобы заехать к супруге попрощаться. Естественно, празднование пришлось отложить до более спокойных времён.
Кампания по умиротворению, а если говорить без обиняков - захвату Леркана, продлилась около полугода. Чернобородые то и дело переходили в контрнаступления, пользуясь лучшим знанием местности, неожиданно исчезали оттуда, где их наличие предполагалось, просачивались в тылы лёрцев и наносили неожиданные удары. Но лёрские войска, более дисциплинированные и лучше вооружённые, тем не менее, неуклонно продвигались. Они заслужили даже поддержку местного населения, поскольку специальным приказом Утарана им категорически запрещались любые формы грабежа или бесчинств. За всё приобретённое у мирных жителей - продукты или фураж - полагалось платить по ценам Лёра, в отличие от противника, такими вещами не утруждавшегося. Кроме того, восстали лерканские рабы: часто заходя в город лёрцы обнаруживали поместья или дома крупных рабовладельцев разграбленными и подожжёнными, а их самих - болтающихся на верёвках. Бывшие рабы, те, кто помоложе и покрепче, без различия происхождения, организовывали свои формирования и присоединялись к лёрским войскам.