Как только на фронте наступало затишье, король оставлял руководство на своих генералов, а сам мчался в Угур, повидать молодую жену. В самый первый приезд та обрадовала его известием, что в их семье, кажется, намечается пополнение. Пропахший порохом и дымом костров, пропылённый с дороги, Утаран подхватил Лику на руки и закружил по комнате под её весёлый смех и тревожные восклицания матушки. Та теперь дневала и ночевала у невестки. Женщины, как вы помните, сразу нашли общий язык, и вдвоём им не было скучно. Когда стало ясно, что у Лики будет ребёнок, начались обычные приготовления: что-то нужно было приобрести, что-то пошить своими руками. А ещё они строили планы на будущее... которым не суждено было сбыться.
Утаран замолчал. Своим подробным и откровенным рассказом он вызвал слишком явственных призраков прошлого, витавших теперь перед его взором. Остальные тоже молчали, не смея словом или жестом сбить короля с мысли. Наконец, Утаран слегка тряхнул головой и продолжил рассказ.
Война, между тем, закончилась полной победой Лёра. Леркан был повержен, князь со своими приближёнными бежал, прихватив казну. Только через год вблизи границы с Империей пастухи случайно обнаружили его останки. Он был найден в одном исподнем и, естественно, без монетки. Попался ли он бандитской шайке, одной из тех, существованию которых потворствовал, или его убили и ограбили спутники - так и осталось неизвестным. Впрочем, всё это было давно, Леркан с тех пор стал составной частью Лёра. Ещё было, конечно, много дел: репатриация бывших рабов и, честно говоря, зачастую ликвидация разбойничьих шаек, в которые с окончанием войны превратились некоторые партизанские отряды из этих рабов состоящие. Но король оставил все эти проблемы на заместителей.
Вторая половина срока беременности Лики протекала тяжело. Придворные лекари были полны самых плохих предчувствий и не скрывали их от близких. Как себя казнил Утаран, что не вовремя ввязался в эту войну! Ему отчего-то казалось, что будь он рядом с супругой, той было легче. Но Лика боролась с недомоганием, старалась не показывать, как ей на самом деле плохо, аккуратно исполняла все предписания, почти каждый день гуляла на свежем воздухе. Когда её состояние улучшалось, она просила супруга назначить дату церемонии представления королевы народу, ей хотелось быть, без всяких оговорок, законной женой. Но лекари были против, и Утаран с ними соглашался: всё это потом, главное её здоровье и здоровье будущего ребёнка!
Роды были тяжёлыми... Король не находил себе места, как любой мужчина в этой ситуации. Конечно, к жене его не пускали. Наконец, из комнаты раздался крик младенца, и королю сказали, что родилась здоровая девочка. Но Лика была плоха. Лекари не смогли остановить кровотечение, и...
Она была без сознания и только перед самой кончиной пришла в себя.
"Девочка?" - спросила она супруга, почти шёпотом.
"Да!" - ответил тот сдавленным голосом, его душили рыдания.
"Как жаль!" - сказала Лика, - "я так хотела понянчиться именно с девочкой!"
"Ты поправишься", - начал, было, король, пытаясь обнадёжить её, - "лекари говорят..." - но жена перебила его:
"Они врут. Я умираю и знаю об этом. Медальон, отдай его дочке. И прости, любимый, что так мало..." Она не договорила...
На похоронах Утаран разрыдался, как мальчик, к счастью, почти никто этого не видел: посторонних не было, ведь умершая ещё не считалась королевой. Плакала и его матушка и все, кто успел узнать и полюбить Лику. Король был безутешен, после прощания с супругой он забросил все дела, почти не выходил и никого не принимал. Прошло время траура, но ничего не изменилось. В народе ему, конечно, сочувствовали, но ожидали от него всё-таки большей силы воли и способности пережить это горе. Лёру была нужна королева и наследник.
И нашлась молодая женщина, которая сумела пробиться в покои короля. Она увидела его сидящим за столом и держащим единственный портрет Лики, который успел нарисовать придворный художник. Монарх был бледен и небрит. Он сильно похудел, поскольку почти ничего не ел. В его волосах пробивалась седина. Равнодушно глянув на склонившуюся в поклоне, король, молча, отвернулся. Но женщина, встретив столь холодный приём, и не подумала потихоньку уйти, как того требовал этикет.