– Вика спит. Тихо ты! – хмуро ответила Анастасия, а Валерий скривил лицо.
– От тебя перегаром несет!
– Валера, я не бухаю тут! Я же редко пью…
– Я про тебя, как оказалось, мало, что знаю, и знать уж не хочу. Вика где?
– Пошли…
Анастасия завела его в дом, осторожно открыла дверь в спальню и отошла. Валерий с минуту стоял на пороге спальни, глядя внутрь, затем закрыл дверь и с озадаченным лицом повернулся к бывшей жене.
– У меня три вопроса. Где Вика, что за баба и почему рядом с кроватью лежат топор и пила?
– Значит, ты тоже ее видишь… Это хорошо… А это, видишь? – достала Анастасия из-под стола лукошко с долларами.
– Вижу…
– Что ты видишь?
– Пока не понимаю… Настя, ты что, расчленила и продала нашу дочь?
Анастасия нервно хохотнула.
– Прости, – зажимая рот рукой, продолжала хихикать она, – просто в фильмах всегда с богатых требуют выкуп за детей, а тут – миллион похитители сами занесли!
– Настя…
– Прежде, чем ты что-то скажешь, на это взгляни, – прошла она к стеллажу и достала из книги блокнотный лист. – Видишь? Написано «по чаще», а не «почаще». «Папа приезжай к нам по чаще». Помнишь, ее поздравление с открытки на Новый Год? Это оно! Ты еще острил, что приедешь к Вике и по лесу, и по чаще, и по чаще леса.
– Помню, конечно, но это… – тупо глядя на лист, взял его Валерий. – Настя, скажи честно, это ты написала?
Анастасия бессильно опустилась на лавку и потерла лицо.
– Как же я ненавижу все эти деревни, леса… природа и свежий воздух, будь они не ладны! И почему вам не нравится дышать бензиновыми газами Москвы, как мне, а? Почему? Чего вас всё тянет и тянет на эту гадскую природу?
– Настя, в последний раз спрашиваю, где Вика?
– Неужели ты думаешь, что я что-то бы сделала с Викой? Валерий, Валера… – умоляюще подняла она на него свои уставшие, в красных прожилках у голубой радужки, глаза. – Если ты мне не поверишь, ты! – ее отец, отец Вики! – никто другой точно не поверит. Ну прошу, хоть выслушай меня – выслушай, наконец, хоть раз по-настоящему и не перебивай! Я сперва приняла ее за ненормальную, сбежавшую из психушки. Я днем прикорнула – просыпаюсь – и голая коза мне под нос тычет порванные трусики Вики, говорит, что она и есть Вика! Ты что думаешь, я ей сразу поверила? Понимаешь, Валера, она двигается, как Вика, говорит эти свои фразочки про последний шанс, как Вика, смотрит мультики в точности, как Вика… Она обнимает меня и зовет меня мамочкой… Она плачет – плачет, как одна Вика умеет плакать. Она смотрит, как Вика. Ее глаза – это Викины глаза. Еще у нее ее родинки. Не все, но такое бывает. Иногда родинки появляются, иногда исчезают. У меня вот была родинка на щеке – довольно крупная – на всех моих снимках из детского сада она есть. А потом – попал в меня паук – и стала бледнеть родинка – так и исчезла… Валера… Она – моя Вика! Я буду ее защищать, но если у меня не выйдет – придется тебе. Этот миллион – ты его ей отдай на безбедную жизнь. Она не сумеет пока им распорядиться верно – она шестилетняя девчонка по разуму, но однажды она повзрослеет и станет нормальной – главное, чтобы ее не положили в «дурик, понимаешь? Ее там напичкают лекарствами и сделают из нее овощной салат «Цезарь», как Наполеона… Я не могу этого допустить – и, кажется, ты моя единственная надежда этого не допустить… – резко заплакала Анастасия.
Валерий молчал. Долго молчал – Анастасия же тихо плакала, закрыв лицо руками, давясь слезами и глотая рыдания. «Нет, – решил он, – так нарочно плакать невозможно…»
– Ну… – огляделся он. – Так поступим: доллары сейчас в печь спрячем, ты – идешь умываться и одеваться, я – собак найду. Раз ее белье осталось – след могут взять… И, конечно, я к ней присмотрюсь. Как иначе? Но собак-ищеек всё равно найду – вдруг та Вика в спальне – всё же не наша Вика, понимаешь, Настя? Вдруг наша Вика убитая в лесу, вдруг у извращенцев, а ты с ума сходишь. Иначе я не могу, уж извини.
– Да, – вытирая нос, кивнула Анастасия. – Ты верно всё говоришь: надо убедиться. Просто… Валера, я вчера была одна… Мне было не на кого вчера опереться… Ты к озеру иди – там родник, там деревенские собираются – новости обсуждают. А по домам не ходи – не откроют…
– Ты мне будешь про деревню рассказывать? – усмехнувшись, покачал головой Валерий. – Ты? Мне?
– Ну да… Ты же всё всегда обо всем и так знаешь лучше других, – устало махнула рукой Анастасия.
*
Валерий Валерьевич, президент трех финансовых компаний, был, что называется, от сохи – родился практически в деревне – в селе Ярославской области. Его родители до сих пор там обретались и не желали переезжать ни в столицу, ни в любой другой нормальный город. А ведь их село ныне – убожество, во времена его юности – тоже всё там было убого. Как так? – все хотят хоть понюхать этот райский плод под названием «красивая жизнь», – так появляется мечта. Одни измеряют «красивую жизнь» понятием «качество», вторые – «количество», третьи – и тем и тем. Валерий Валерьевич хотел быть из «первых», зная, что «третьи», скорее всего, и «вторыми»-то никогда не станут.