Выбраться из его родного села в «красивую жизнь» «третьи» пытались, нарушая закон, – и финал очевиден – в конце такого «легкого» пути маячит зона, если не безвестная могила. Он же пошел сложным путем – математические олимпиады, МГУ, аспирантура… Капиталов оный путь не приносил до тех пор, пока он не встретил Анастасию – богатую доченьку богатого папочки. Да, есть еще один, самый верный, путь из грязи в князи – выгодный брак.
Вот только Анастасию он полюбил по-настоящему. Как можно было ее не любить? Сногсшибательная внешность, ироничный ум, когда надо женственная, когда надо – внучка армейского полковника. Ему казалось, что она-то не способна предать. Ха! А когда он пытался, дурак, простить ее ради Вики – (мысль о том, что его ребенка будет воспитывать другой мужчина, и ныне была невыносима) – услышал: «Не хочешь терять деньги моего отца?» После этого Валерий Валерьевич сам захотел официального развода.
И самое нелепое в том, что Анастасия загубила его жизнь одним своим в ней появлением. До встречи с ней он и не помышлял о карьере финансиста. Он мог бы стать, как многие его друзья по МГУ, успешным программистом – мог жить и работать в Америке, в Британии, на райских островах…
Лоск Валерия Валерьевича – мраморный фасад на глиняном доме. Ему надо носить на работу сшитые на заказ костюмы, подбирать к ним достойные рубашки, что нигде не жмут и не торчат из-за пояса, ремни, ботинки, галстуки, пальто из кашемира… Он арендует для деловых поездок шикарные тачки, в обычной жизни водит серебристый «паркетник». Он купил московскую квартиру (даже не в центре, даже не в элитном доме!) за семь долгих лет, тогда как его якобы друзей смешит само слово «ипотека». Для него потратить тысячу евро на туфли – это очень дорого. А Анастасия купит такие туфли и скажет – «Ой, повезло, по дешевке взяли!». Самое скверное – когда она покупала такие туфли ему, на деньги ее папочки, что б ему провалиться!
Это Борис Федорович, отец Анастасии, сперва устроил зятя-нищеброда в свою компанию, затем через год одолжил нищеброду на стартовый капитал, затем капал дочке на мозги пять лет кряду, затем познакомил дочку с Игорем – еще одним нищебродом. Борис Федорович знал, что Анастасии нравятся нищеброды. Просто Игорь – это свой нищеброд, Валерий Валерьевич – перестал быть таковым шесть лет назад.
Анастасия искренне считала, что он, Валерий Валерьевич, ставит ее и Вику на второе место, после работы. Он же хотел, чтобы его семья жила в квартире, купленной им, а не отцом его жены, хотел, чтобы Анастасия не брала деньги у своего отца, хотел перестать быть приложением «зять Бориса Федоровича». Ну разве это непонятное желание – чтобы тобой гордилась любимая женщина, а не притворялась из жалости?
Да что уж теперь – всё в прошлом. Теперь важна только Вика. Разумеется, Настя рехнулась – то ли арахнофобия у нее в деревне разыгралась, то ли всё же пьет она… В селе он перевидал разные проявления белой горячки: черти, ангелы и ведьмы с феями, – это обычное дело при «белке».
Камышовка, деревня, по какой он шел, действительно удивляла – размашистая и вся будто нежилая – ни людей, ни скотины. Собаки – сплошь старые-престарые – едва на ногах стоят, трясутся, да угрожающе рычат – рьяно стерегут «грозные Церберы» врата Аида в виде покосившихся калиток. На окрики никто не выглядывал из окон, никто не отворял дверей. Пришлось идти к озеру.
А у родника шептались пять особ в пестреньких платочках – тоже старых-престарых бабушек – таким лет по восемьдесят, если не больше.
– Барышни, – поприветствовал их Валерий Валерьевич, – у меня дочка шести лет пропала – русые волосы по плечи, челка, серые глаза. Не видели такую?
– Видали, – кивнули старушки. – Вчера с ведерком и с мамой своейной сюды ходила. С сих пор – не видали.
– Так, а не подскажете, где мне собаку-ищейку найти? Такую, чтоб не померла от лишнего шага.
– К Ананчу тебе надобно, – ответила баба Нюра. – Ананч у нас в Камышовке самой малой пострел – семьсят пять всяго ему. Ананч на охоты всё еще ходит.